Опасайся взгляда Царицы Змей

Одно из окон оказалось слегка приоткрытым. Вадим потянул створку и бесшумно проник внутрь. Чутье не подвело: это действительно мастерская, пахнет красками, пыльными холстами, деревом… Под ногами что-то хрустнуло. Незваный гость быстро привык к темноте, осмотрелся, достал карманный фонарик.

Окна мастерской были занавешены плотными зелеными шторами. Вадим позаботился, чтобы не осталось ни малейшей щелочки, и только после этого зажег фонарь.

В опустевшем помещении валялись разбросанные куски картона, пустые тюбики, мелки, осколки гипса, карандаши, подрамники, сваленные в кучи тряпки, покосившаяся этажерка в углу. На низком овальном столике, покрытом толстым слоем пыли, – керосиновая лампа. У стены стоял железный стеллаж с хламом на полках. Второй лежал на полу…

Вадим потрогал рукой его углы. Острые. Луч фонаря выхватил глубокие дыры в стене. Оказывается, стеллаж был закреплен, и довольно прочно.

– Хм!..

Внезапный приступ мигрени заставил Вадима опуститься на грязную табуретку. Удивительно, как за короткое время помещение, служившее художнику мастерской, превратилось в чулан, набитый ненужным скарбом. Это была последняя здравая мысль, которую он успел подумать. Сознание заволокло мутным туманом, к горлу подступила тошнота, в ушах зазвенело. Перед глазами заполыхали огненные круги…

Вадим провалился в черноту, но черноту эту наполняли болезненные картины. Вдруг все, что произошло здесь с Артуром Корнилиным, предстало перед ним вполне отчетливым видением…

Художник рисует что-то углем на картоне. Он взвинчен. То и дело оглядывается, нервно вздрагивает. Вот он подошел, закрыл окно. Подкрутил фитилек керосиновой лампы так, чтобы она ярче светила… Как будто нельзя просто включить электричество. Причуды творческой натуры! Что это? В самом темном углу мастерской кто-то стоит?.. Контуры фигуры размыты, лица не разглядеть. Корнилин ничего не замечает… Вдруг вскакивает, в страхе смотрит в тот самый угол, закрывается руками, трясется, пятится назад, как раз к злополучному стеллажу… И тут происходит самое невероятное из всего, что доводилось видеть человеку, ремеслом которого было убийство по заказу. Стеллаж как бы сам по себе, со страшной силой вырывая с грохотом и пылью крепления, соскакивает со стены и падает на Корнилина. Тот и пикнуть не успел, как металлический угол с хрустом сломал его височную кость…

Богдан удивился и обрадовался. Он вернулся из театра и застал на кухне Вадима, похудевшего и небритого. Братья любили друг друга и, хотя виделись крайне редко, понимали друг друга без слов. Им никогда не было скучно вместе.

– Давай выпьем за встречу. Я приготовил жаркое с грибами, твое любимое, – Вадим уже накрыл стол. У него были ключи от квартиры, так что к приходу брата он успел приготовить ужин и даже вздремнуть пару часов.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Надоела Москва?

Вадим молча разливал коньяк.

– Я тебя не стесню?

– Что ты! Живи, сколько захочется.

– Я бы не хотел, чтобы меня видели, – попросил Вадим.

– Ко мне никто не ходит… – Богдан замялся. – Только Алена, и то не часто. Она тебя не знает. Скажу, что приятель гостит. Можешь даже из комнаты не выходить.

Братья никогда не задавали друг другу лишних вопросов. Так у них было заведено с детства. Договор свято выполнялся, и это устраивало обоих.

– Сегодня она придет?

– Не знаю… Она позвонит, если захочет прийти.

– Тогда давай ужинать.

Алена позвонила, когда они пили кофе. Вадим отправился спать, а Богдан вышел курить на балкон.

Каблучки Алены гулко стучали на пустынной улице. Богдан поспешил к двери: нужно встретить Аленушку, в подъезде наверняка темно.

Он помог ей раздеться, расстегнул сапоги, поцеловал ногу выше коленки.

– Хочешь кофе с коньяком?

– Да…

Алена вся дрожала.

– Что с тобой? Замерзла? Идем на кухню.

Он достал шоколадные конфеты, вафли и сливки. Алена любила сладкое. Сегодня она была сама не своя, на конфеты даже не взглянула…

– Принеси плед! – попросила девушка. – У меня зуб на зуб не попадает.

Богдан накинул плед ей на плечи, обнял, согревая своим телом. Алена закрыла глаза, из-под ресниц выползли две слезинки и медленно потекли по бледным щекам.

– Что случилось, Аленушка?

– Богдан, я не понимаю, что происходит. Я боюсь!

– Он тебе угрожает? – Богдан имел в виду Горского.

– Нет… То есть да. Но это не то, что ты думаешь. Нам третий день кто-то звонит по домашнему телефону и молчит. Я сначала злилась, а потом испугалась. Сергея целый день нет дома, приходит он поздно, сразу ложится спать. Мне жутко одной…

– А когда звонят?

– В разное время. И днем, и вечером. Но чаще днем. Я чувствую, как кто-то дышит в трубку…

– Ты преувеличиваешь. Съешь конфетку.

– Выслушай же меня! – Алена отодвинула в сторону коробку с конфетами. – Это серьезно! Сначала я решила, что кто-то развлекается, а потом… что это звонит любовница Сергея. Она нарочно донимает меня. Молчит слишком долго!.. Один раз я минут двадцать слушала, и она все время молчала. У меня первой нервы не выдержали…

– Ты запомнила номер?