Опасайся взгляда Царицы Змей

– Ты уверен?

– Его-то за что? С Корнилиным он не общался… с Горским практически тоже. Правда, Алену он любил. Но за это ведь не убивают?

– Ну да! – возразил Сиур. – А ревность?

– Тогда, кроме Горского, ревновать некому. Но тот в монастырь подался. И к смерти Алены он непричастен. Точно. Ее убил тот человек, которого я видел. И Богдана…

– Как он выглядел?

– Весь в черном… незапоминающееся лицо… неровная походка…

– Будто бы покачивается, – дополнил Сиур.

Вадим удовлетворенно кивнул.

– Он самый.

– Допустим, Богдан погиб по ошибке… а Корнилин? Алена?

– Я знаю, что их связывало! – воскликнул Никита. – Они оба знали Горского!

– Горский – искусствовед, журналист, его многие знали.

– Да. Но только эти двое знали его близко. И еще: у Горского есть медальон. А Корнилин этот медальон нарисовал на своей картине.

– Хорошо, – согласился Сиур. – Горский и его медальон. Как ни крути, а больше ничего не вырисовывается.

– Знаете, что мне кажется странным? – Вадим не отрываясь смотрел на огонь. – Как такой человек, как Горский, мог оказаться в святой обители? Он жестокий, умный мужик, циничный, расчетливый, безжалостный. И вдруг – монастырь? Не вяжется!

– Так у него жена погибла! – возразил Никита, понимая, что Вадим отчасти прав.

– Да, – согласился Сиур. – Монастырь – это уж слишком.

Вадим сокрушенно вздохнул.

– Жаль, что я не заставил Богдана признаться, какого черта их с Горским понесло ночью в пещеру?

– Мы, к сожалению, уже не сможем его расспросить…

Разговор окончился далеко за полночь. Все трое пришли к единому мнению – можно еще раз поговорить с Горским и отыскать убийцу Алены и Богдана. Оба шага уже делались, и без толку. Но кто сказал, что все получится с первой попытки?

– Кстати, медальон все еще у Горского? – осведомился Сиур. – Он его с собой в обитель взял? Вместо нательного креста? Кажется, снова придется ехать в Харьков.

Он подумал, что сможет заодно взять с собой приемную мать Элины, свозить в деревню… показать немую девушку. Чем черт не шутит?

Вадим предложил ему ключи от квартиры брата.

– Живи, сколько надо. Только будь осторожен…

Над святой обителью высоко стояло холодное солнце, по косогорам шумели сосны, упираясь вершинами в небесную синеву. Внизу петляла река.

Сергей шел, не замечая смиренной красоты поздней осени. На покосившихся крестах монастырского погоста позванивали металлические венки, по ржавым оградам расселись вороны. С ясного неба неслышно слетал переливающийся на солнце снег.

Сергей увидел деревянную скамейку, недавно поставленную молодыми послушниками. Захотелось отдохнуть от всего: от собственной вины, страшных воспоминаний, от полного внутреннего краха…

Как всегда в мгновения душевной слабости, он потянулся рукой к медальону. Золотая подвеска ответила теплой нежностью.

Горский проснулся сегодня утром и обнаружил, что медальон исчез. Благо, в келье искать долго не пришлось, – вещица, игриво поблескивая, лежала под образами. Он вздохнул с облегчением.

«Опять ты за свое! – обратился он к подвеске. – Что ж ты меня так пугаешь?»

Вот и сейчас он касался медальона… и думал о Лиде. Почему о ней? Почему хочется плакать от необъяснимой грусти, вспоминая ее легкую фигурку? Русалку, которая плавала по лесному озеру…

«Я жил среди теней, – внезапно подумал он. – Ловил ускользающее счастье. Что же теперь? Существует ли где-нибудь лекарство от черной тоски?»

В глубине дубовой аллеи, вся в сверкании золотого снега, появилась девушка в длинном пальто и шарфе. Лида?..

– Призраки приходят неслышно, как сон, – прошептал Сергей.

Она засмеялась, запрокидывая голову с тяжелым узлом волос на затылке. Снег не таял на выбившихся из прически прядях, сверкал алмазами, словно русалочья корона…

– Я не призрак!

Сергею нравился этот сон. Лида была красивее, чем наяву, с розовыми от холода щеками, со снежинками на волосах. И главное, она не винила его ни в чем, не смотрела с ненавистью, с тяжелым укором. Ее глаза были прозрачны, как зеленоватая озерная вода. Он тонул в них и не хотел возвращаться.

– Это все бабушкино зелье, – сказала она просто, как о чем-то обыкновенном. – Мое тело стало как мертвое, но ненадолго, всего на сутки. А потом я проснулась, в пещере, и ничего не могла вспомнить…

– Мы с Богданом отнесли тебя туда, мы думали… – Сергей решил, что в этом сне он наконец-то получит все объяснения. На всякий случай он спросил: – Я сплю сейчас?

Лида склонила голову набок, посмотрела пристально и лукаво, улыбнулась:

– Может быть…

– Это не важно! – поторопился заверить ее Горский.

Он вдруг испугался, что она уйдет, оставит его одного, на этой скамейке, на этой земле…

– Не уходи! – взмолился он, взяв ее маленькую холодную руку в свою.

Лида села рядом, вздохнула чему-то своему, поправила волосы.

– Теперь не уйду.

Сергей, не понимая, что делает, наклонился и осторожно поцеловал ее холодные губы, чувствуя, как кружится голова и бешено бьется сердце. Он ощутил, как вечный холод в его душе начал растворяться и таять, подобно льдинке в сердце Кая, заколдованного Снежной Королевой.