Опасен для общества. Судебный психиатр о заболеваниях, которые провоцируют преступное поведение

Следующим шагом стало обращение в магистратский суд, но, поскольку пациент совершил серьезное преступление, дело передали в Королевский суд. Он признал себя виновным, а затем мне пришлось написать отчет, чтобы проанализировать варианты вынесения приговора. Я сказал суду, что, хотя у него шизофрения, она недостаточно серьезна, чтобы пациент нуждался в стационарном лечении, и повторную госпитализацию я не рекомендовал.

Тогда суд поступил так, как поступают со всеми людьми, которые грабят почтовые отделения. Его отправили в тюрьму[55].

К этому времени всякое счастье полностью испарилось. Эдриан очень расстроился из-за того, что попал в тюрьму.

– Я перестану принимать эти гребаные лекарства.

Прокуроры, похоже, намекали, что любой, у кого есть хоть капля мозгов, не выпустил бы его из больницы, поскольку стало совершенно очевидно, что он совершит повторное преступление. Ну, один из них сказал про меня, что я «в лучшем случае неосторожен, а в худшем – безрассуден…» Судить других всегда легко и просто.

Меня действительно задело, что начальство попросило меня пересмотреть все решения об отгулах по разделу 17 в моем отделении.

«Кто знает, кого он выпускает…»

К тому же у начальника почты случился посттравматический синдром.

– Я только что поставил ему диагноз, – воскликнул Энтони, возникнув в дверях моего кабинета. – Его адвокаты попросили меня составить отчет, чтобы изучить психические последствия этого происшествия. – Он улыбнулся. – Я думаю, что все, должно быть, произошло из-за того, что начальник задержал преступника до прибытия полиции. Ты же знаешь, он настоящий герой.

– Может быть, мне следовало предвидеть, что это произойдет.

– Бен, – ответил он, – ты знаешь, что есть способ остановить все побеги и все повторные преступления.

– Просвети меня, Энтони.

– Никогда никому не давай «отгулов» и никогда никого не отпускай, – подмигнул он мне.

Иногда ему нравилось притворяться обозревателем Mail, но это было скорее прикрытием, за которым он прятал свои либеральные ценности.

Эдриан попал в тюрьму. Примерно через месяц он сдержал свое слово и отказался от лекарств. Закон о психическом здоровье не применяется в тюрьмах, только в больницах, так что у него было полное право прекратить прием лекарств, как только он того пожелал.

Две недели спустя он обвинил тюремных надзирателей в попытке отравить его еду, поэтому отказался есть. Один охранник присел рядом с ним, чтобы выяснить, что происходит, и Эдриан ударил его по голове, за что его поместили в изолятор. К тому времени, когда я его увидел, он вырвал уже бóльшую часть своих волос.

– Ему нужно в больницу, – сказал я тюремному врачу.

– Как скажете, – ответил он, как будто эта мысль никогда не приходила ему в голову.

Итак, мы оформили документы на его перевод, но у нас не оказалось свободных мест в больнице Святого Иуды, поэтому мы отправили его в частную клинику в 200 километрах, в Мидлендсе[56]. Такие учреждения продают свои койки Национальной службе здравоохранения.

Я позвонил им через неделю после того, как его туда положили. Эдриан напал на трех сотрудников. К нему приходила полиция, и они, похоже, не были слишком заинтересованы в передаче дела в суд.

– Они ничего с этим не сделают.

– Мне здесь нравится, – сказал мне Эдриан, его голову забинтовали, чтобы он перестал вырывать волосы. – Я никого не знаю.

Он имел в виду, что не знает никого из дилеров, и люди не обращаются к нему постоянно, чтобы купить или продать наркотики. Я дал несколько советов по поводу его лечения, а затем поехал обратно в Лондон.

Я поговорил с нашими управленческими командами, а затем написал в местный фонд в Уэст-Мидлендсе. «Если мы сможем перевести Эдриана в ваш район, – предположил я, – у него будет больше шансов избежать употребления наркотиков в будущем». Я поинтересовался, есть ли какие-нибудь птицефабрики, на которых он мог бы работать, и на мгновение задумался, не ограбил ли именно он мистера Бейнбриджа много лет назад. «В любом случае в Уэст-Мидлендсе должен быть кто-то, желающий переехать в Южный Лондон. Мы можем поменяться пациентами».

Все это не так глупо, как кажется на первый взгляд. Когда кто-то вроде Эдриана выходит из тюрьмы или больницы, он может стать исправившимся персонажем, но важно, чтобы никто не знал о его прошлом. Друзья и приятели часто вовлекают бывших преступников в употребление наркотиков или преступную деятельность, и я понимаю, как трудно, должно быть, оставаться в стороне. Хорошо, что мы стараемся относиться к окружающим людям как к родным, но иногда все же нам нужно делать обратное. К сожалению, в Уэст-Мидлендсе либо не было психически больных преступников, употребляющих наркотики, либо, если и были, они не хотели переезжать в Южный Лондон. Что, впрочем, неудивительно: цены на наркотики в Лондоне – это сущий кошмар.

Итак, я вернулся в отделение в Уэст-Мидлендсе, где лечился Эдриан, отчасти потому, что хотел спланировать его возвращение в Лейквью-Хаус, а отчасти для того, чтобы подготовить отчет, пытаясь побудить суд выдвинуть обвинения уже в пяти случаях нападения на персонал.