Опасен для общества. Судебный психиатр о заболеваниях, которые провоцируют преступное поведение

Затем он снова сотворил в воздухе знак «альфа» и на этот раз, похоже, написал еще один знак.

Я изобразил на лице что-то вроде «продолжай».

– Омега, – коротко сказал он. – Я есмь альфа и омега, первый и последний.

Альфа и омега – это первая и последняя буквы классического греческого алфавита. Этот термин используется в Книге Откровения для обозначения того, что Бог и Иисус вечны. Этот символизм мне совсем не понравился, он плохо сочетался с дождливым вечером четверга, который я проводил в тюрьме Кэмпсмур, поэтому я перевел пациента в медицинский центр.

– Но я не болен, – сказал «Фиолетовый человек», когда медсестра пришла забрать его. Затем он навис надо мной довольно угрожающе и начал рисовать пальцем на столе. Это была альфа и снова омега.

– Я вечен, – сказал он сквозь фиолетовую дымку. – Я – Бог.

Меня всегда учили не соглашаться с бредовыми убеждениями. Но когда человек в тюрьме, весь одетый в фиолетовое, про которого вы знаете, что он склонен к насилию, стоит над вами и объявляет, что он Бог, мой совет – лучше не противоречить ему.

– Хорошо, – сказал я как можно более спокойно, – но мне все равно нужно отправить вас в медицинский центр.

Он ушел без сопротивления и шума, и я сделал запись в своем ежедневнике, чтобы увидеться с ним на следующий день.

Возможно, я об этом еще не рассказывал, но судебные отчеты очень подробны. Мои опросы начинаются с того, что я узнаю всю предысторию пациентов: спрашиваю, где они родились, какие у них остались воспоминания о семье, раннем детстве и том опыте, что они получили. Дело не столько в конкретных ответах, хотя это тоже может быть весьма показательно, сколько в том, как пациенты вписываются в свой мир и как взаимодействуют с другими. Только тогда я приступаю к вопросам о преступлении. Вот тогда все становится подробным и конкретным. Однажды я взял с собой старшую стажерку, чтобы опросить мужчину, обвиняемого в изнасиловании и убийстве. Его вина не вызывала сомнений, но мотивы стали понятны только во время разговора.

Итак, когда у вас впервые появились сексуальные фантазии?

Какие они?

Когда они стали жестокими?

Когда вы решили претворить их в жизнь?

Почему вы выбрали ту женщину в парке?

Вам нравятся все рыжеволосые?

Почему вы воспользовались презервативом?

Все ли женщины грязные?

Расскажите мне о вашей матери. У нее рыжие волосы?

По дороге в Кэмпсмур моя стажерка была довольно разговорчива и в хорошем настроении, но на обратном пути она стала тихой и была не в духе.

– Я и не подозревала, что все так глубоко, – сказала она.

– На что, по-твоему, это было бы похоже? – спросил я.

Она не ответила на мой вопрос, а вместо этого сказала:

– Он продолжал смотреть на меня.

Я посмотрел на ее бледную кожу и короткие рыжие волосы. Мы решили, что ей не следует ходить на вторую встречу, после того как на чердаке насильника полиция нашла медальоны с рыжими волосами.

Мистер Рейнольдс, «Фиолетовый человек», и на следующий день, когда я пришел его навестить, все еще был одет в ту же одежду кричащего цвета.

Я просмотрел его дело и знал, что полиция соотносит его с импортом дорогостоящих наркотиков, поэтому предположил, что обвинение в покушении на убийство связано с бандой.

Едва я представился, как увидел, что «Фиолетовый человек» отвлекся на мое кольцо. Я ношу кольцо-печатку с выгравированной лошадиной головой; мы с братом сделали его много лет назад, и рисунок не имеет никакого глубокого смысла. На самом деле странно, почему именно лошадь, ведь мы оба не очень-то любим лошадей, но мистера Рейнольдса мое кольцо просто очаровало.

– Могу я взглянуть? – спросил он, наклоняясь вперед.

Я положил руку на стол, гадая, к чему все идет.

Он серьезно кивнул.

– Ты здесь, чтобы испытать меня.

– Я здесь, чтобы опросить вас, – парировал я, пытаясь вернуться к какому-то подобию нормальности.

– Я расскажу тебе все.

– Хорошо. С чего вы хотите начать? – спросил я.

– Думаю, что в двадцать шесть я впервые понял, кто я такой. Моя мать не была моей матерью. Она была самозванкой.

Я взглянул на дату его рождения – пациенту было чуть за тридцать, но из-за рябой кожи он выглядел старше.

– Я видел, как люди смотрят на меня, как будто они что-то знают обо мне.

– Вы бросали им вызов?

– Конечно. Мне не нравится, когда люди смотрят на меня. Не лезьте в мои дела и все такое. Некоторые из них начали говорить что-то обо мне. Они проверяли меня. Мою веру и все такое.

Затем мистер Рейнольдс отдалился от своей семьи. Именно в этот период он начал употреблять все больше запрещенных веществ. Любое обсуждение его матери или, по крайней мере, человека, которого он теперь считал ее двойником, встречало непримиримое сопротивление, поэтому я вернул его внимание к моему кольцу с печаткой.

– Это масонский символ, – объяснил он.

Я мог бы понять его слова, если бы на гравюре были изображены квадрат и циркуль или всевидящее око, но голова лошади? Это скорее символ мафии, чем масонов.

– Я могу доказать, что я Бог, – сказал мистер Рейнольдс.

– Как вы можете это сделать? – спросил я.

– Я поражу своих врагов. Ты мне не веришь, не так ли?