Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Это, согласно Ницше, сделало возможным формирование первых обществ, но морали все еще не существовало – не в том смысле, который известен и почитаем сегодня. Второй переход – говорит он – произошел в исторические времена, и проследить его можно посредством этимологической реконструкции и внимательного прочтения текстов, написанных в последние два тысячелетия, – Ницше приспособил для своих целей филологические методы, которые был обучен использовать. Разумеется, чтобы по-новому прочитать эти свидетельства, нужна теория, и такая теория, разработанная в противовес неписанной теории, которую Ницше разглядел у социал-дарвинистов, у него была. Протограждане второй Сказки просто так (поведанной Ницше в Первом рассмотрении) живут в своего рода сообществах, а не в естественном состоянии Гоббса, но жизнь, которую, по его описанию, они ведут, столь же беспросветна и тупа. Кто сильнее, тот и прав – или, точнее, сильный правит. У людей есть понятия хорошего и плохого, но не блага и зла, правильного и неправильного. Подобно Гоббсу, Ницше пытался рассказать, как возникли эти мемы. Одна из наиболее дерзких (и в конечном счете наименее убедительных) его догадок состоит в том, что мемы (морального) блага и зла были не просто второстепенными трансформациями их аморальных предшественников; мемы поменялись местами. То, что раньше было хорошим, теперь стало злом, а то, что было плохим, стало (моральным) благом. Эта «переоценка ценностей» была, по мнению Ницше, ключевым событием в рождении этики, и он недвусмысленно возражает против банальной гипотезы Герберта Спенсера, которая

…в сущности, приравнивает понятие «хороший» к понятию «полезный», «целесообразный», так что в суждениях «хорошо» и «плохо» человечество суммировало и санкционировало как раз свой незабытый и незабываемый опыт о полезно-целесообразном и вредно-нецелесообразном. Хорошо, согласно этой теории, то, что с давних пор оказывалось полезным: тем самым полезное может претендовать на значимость «в высшей степени ценного», «ценного самого по себе». И этот путь объяснения, как сказано, ложен, но, по крайней мере, само объяснение разумно и психологически состоятельно811.

Поразительный и остроумный рассказ Ницше о том, как происходила переоценка ценностей, не поддается ясному пересказу и часто безобразно перевирается. Я не буду пытаться отдать ему должное на этих страницах, но лишь обращу ваше внимание на его центральную тему (оставляя за скобками вопрос о ее истинности): «аристократы», правившие слабыми по закону сильного, были коварно обмануты «жрецами», убедившими их принять извращенные ценности, и это «восстание рабов в морали» обратило жестокость сильных против них самих, так что их обманом вынудили подчиниться и цивилизоваться.

У жрецов именно все становится опаснее: не только целебные средства и способы врачевания, но и высокомерие, месть, остроумие, распутство, любовь, властолюбие, добродетель, болезнь – с некоторой долей справедливости можно, конечно, прибавить к сказанному, что лишь на почве этой принципиально опасной формы существования человека, жреческой формы, человек вообще стал интересным животным, что только здесь душа человеческая в высшем смысле приобрела глубину и стала злою, – а это суть как раз две основные формы превосходства, ставившие до сих пор человека над прочими животными!..812