Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни

Сообразно этому «развитие» вещи, навыка, органа менее всего является progressus к некой цели, еще менее логическим и наикратчайшим, достигнутым с минимальной затратой сил progressus, – но последовательностью более или менее укоренившихся, более или менее не зависящих друг от друга и разыгрывающихся здесь процессов возобладания, включая и чинимые им всякий раз препятствия, пробные метаморфозы в целях защиты и реакции, даже результаты удавшихся противоакций816.

Если учесть, что Ницше, вероятно, никогда не читал Дарвина, его понимание основных направлений развития мысли поразительно, но свою репутацию разумного дарвиниста он подмочил, на той же самой странице поддавшись стремлению найти небесный крюк и заявив, что «в корне противится господствующему нынче инстинкту и вкусу дня, который охотнее ужился бы еще с абсолютной случайностью и даже с механистической бессмысленностью всего происходящего, нежели с теорией воли к власти, разыгрывающейся во всем происходящем». Идея воли к власти является одним из наиболее причудливых воплощений жажды отыскать небесный крюк и, к счастью, лишь немногим она сегодня представляется привлекательной. Но, если мы оставим это в стороне, то главная идея ницшеанской генеалогии морали состоит в том, что нам следует всячески остерегаться, как бы не «вчитать» в историю, экстраполируемую нами из природы, какие-либо упрощенческие выводы относительно ценностей:

Вопрос: чего стоит та или иная скрижаль благ и мораль? – требует постановки в самых различных перспективах; главным образом не удается достаточно тонко разобрать: «для чего стоит?» Скажем, нечто такое, что имеет явную ценность с точки зрения возможных шансов на долговечность какой-либо расы (или с точки зрения роста ее приспособляемости к определенному климату, или же сохранения наибольшего числа), вовсе не обладает тою же ценностью, когда речь идет о формировании более сильного типа. Благополучие большинства и благополучие меньшинства суть противоположные точки зрения ценности: считать первую саму по себе более высококачественной – это мы предоставим наивности английских биологов…817

Очевидно, что в наивном представлении о ценностях Ницше обвиняет не Дарвина, а Спенсера. И Спенсер, и Рэ полагали, что видят прямой и простой путь к альтруизму818. Критика Ницше в адрес таких идей в духе доктора Панглосса очевидным образом предшествует критике Джорджем Вильямсом наивного группового отбора, также напоминающего о Панглоссе (см. одиннадцатую главу). Если воспользоваться введенными нами терминами, то Спенсер был неописуемо алчным редукционистом, пытавшимся за один шаг вывести «дóлжно» из «есть». Но разве это не свидетельствует о том, что у социобиологии есть более фундаментальная проблема? Разве философы не доказали, что никогда, сколько бы шагов для этого вы ни делали, невозможно вывести «дóлжно» из «есть»? Кое-кто настаивает, что сколь бы изощренной ни стала социобиология, к скольким бы подъемным кранам она ни прибегала, она никогда не сможет преодолеть пропасть между «сущим» эмпирического научного факта и «дóлжным» этики! (Об этом заявляют со впечатляющей страстью.) Теперь нам нужно исследовать этот аргумент.

3. Некоторые разновидности алчного этического редукционизма