Опасная игра

Он снова выдал ему пистолет — незаконное хранение оружия, организация вооруженной банд-группы — и объяснил, куда позвонить и что сказать. В телефонной будке они слушали трубку вместе. Голос Анастасии назвал другое место встречи: ворота Немецкого кладбища со стороны Новой Дороги.

— Все, что от тебя требуется, — наставлял Еремеев Артамоныча, — взять на прицел санитара в салоне. И все. До моих распоряжений. Шофера беру на себя. И еще вот это возьми.

— Что это?

— Шприц-тюбик с успокоителем. Кольнешь ему потом, чтоб не дергался.

Коробка со шприц-тюбиком, изъятая у Леонкавалло в «Орбисе», оказалась незаменимым дополнением к их двум стволам.

Все шло как нельзя лучше: пока Артамоныч поджидал в кирпичных готических воротах «стюардессу Харона», Еремеев занял позицию в щели между оградой и цветочным киоском. Весь народ в этот поздний вечерний час толпился на остановке трамвая, так что пространство перед воротами Немецкого кладбища было совершенно безлюдно. Единственное, что его смущало: Анастасия могла увести клиента к другим воротам — к Главным. Но санитарная «волга» остановилась, как по заказу, у цветочного киоска. В тот самый момент, когда Шарпей, а это был снова он, распахивал дверцу перед Артамонычем, Еремеев вышел из-за киоска и, оттолкнув оторопевшую Анастасию от передней дверцы, сунул пистолет в открытое окно кабины:

— Из машины! — скомандовал он шоферу. — Руки на капот!

Артамоныч наставил свой «браунинг» на Шарпея, и тот получил совершенно иное указание:

— В машину! Руки на затылок!

Если водитель послушно вылез и уперся в пыльный капот, даже растопырив пальцы для вящей убедительности, то санитар замешкался, и Еремееву пришлось повторить распоряжение, ткнув стволом в толстую спину.

— Шарпеюшка, прошью насквозь. Не дури!

Санитар нехотя влез, держа руки на шее.

— Ручонки повыше! На носилки ложись. Лицо вниз.

Анастасия благоразумно застыла, как в детской игре «Замри!». Она тихо ойкнула, когда игла шприц-тюбика вонзилась сквозь юбку в ягодицу. Шарпей же взвыл благим матом, должно быть, Артамоныч по неопытности угодил в седалищный нерв. Из-под левых подмышек и у санитара, и у шофера вытащили по «макару».^[18] Анастасию, покорно обмякшую и безразличную ко всему на свете, усадили на ее законное место рядом с шофером. Шофера предупредили, что если он не хочет заиметь две минные дырки в башке, путь везет без фокусов, на что он охотно согласился:

— Мы люди маленькие, куда сказали, туда и повезем.

— Обратно едем. К шефу! Понятно?

— Чего ж не понять. Дорожка накатанная.

Шарпею, учитывая массу тела, всадили для большей надежности еще одну дозу.

Белая «волга» с красными крестами на бортах стремительно неслась по Ленинградскому шоссе. Дальнейший план действий Еремеев представлял себе довольно смутно: «Проезжаем на территорию. Останавливаемся у белого коттеджа. Шоферу укол. Входим в дом. Карину в машину. Гербария в заложники и вместо Шарпея — в салон на носилки. Выпихиваем водителя и Анастасию. Я за руль, Артамоныч рядом. К воротам. Вот здесь самое сложное. Непонятно, кто их открывает. Похоже, с дистанционного пульта. Выбежит охрана — огонь на поражение. Но тогда шансов немного, у них автоматы. И сколько их? Нет, стрелять нельзя. Гербарий заложник. Сам открыть прикажет. Знать бы его в лицо… Карина подскажет. Ладно, прорвались, что дальше? Гербарию пулю в затылок, машину в озеро… Ох, крутая уголовщина выходит. Не стрелять, но вместе с машиной гниду в озеро… Главное обезглавить эту контору… Три авиабилета до Симферополя и первым утренним рейсом… Хорошо бы!.. Но пока эти проклятые ворота проскочить нужно… Не думать ни о чем расслабляющем. Только вперед. Внезапность и дерзость — спутники победы».

Еремеев внимательно следил за дорогой. Пока все было хорошо знакомо: проскочили Химки, Зеленоград, Ложки… За Черной Грязью свернули направо. Пошла грунтовка в объезд солнечногорского полигона курсов «Выстрел»… Стемнело, когда фары «санитарки» вперили свой пристальный свет в зеленые железные ворота, на которых Еремеев мысленно начертил: «Каждому — свое». Длинная стальная створка медленно откатилась на роликах в сторону, рождая в напряженных мозгах Еремеева и Артамоныча одну и ту же тоскливую мысль: «Хрен отсюда выскочишь на машине». Только бы Гербарий оказался на месте. Шофер подкатил к тому самому крыльцу — у левой, служебной, половины коттеджа и тут же, через лючок в перегородке получил порцию «успокоителя».