Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства

Поминки проходят на большой лужайке перед домом, и это удачное решение, потому что собралась вся деревня. Дом кажется идеальным фоном для прощания с тетей Фрэнсис. Ее маленький кабинет, воссозданный в центре лужайки, вызывает бесконечное восхищение. Это идеальное произведение искусства создала Дженни. На земле расстелены восточные ковры, а в центре стоит торшер в стиле Тиффани и кожаное кресло тети Фрэнсис. Мне хотелось, чтобы и репортеры, и городские сплетники помнили – главной здесь была женщина, которой теперь так всем не хватает.

В шатких стопках собрана коллекция ее детективов, Дженни искусно разложила цветы по ее креслу и на принадлежащей Эмили пишущей машинке, которую мама по моей просьбе привезла из Челси. Машинка стоит на подставке для цветов, вместе с фотографией Эмили в серебряной рамке. Я решила проститься и с Эмили, Фрэнсис наверняка тоже этого хотела.

Из Брайтона приехала Лора, сестра Эмили, но я ее почти не видела. Перед началом выступлений она подошла ко мне, обняла и прошептала: «Спасибо», а потом снова растворилась в толпе. Однако каждый раз, когда я замечаю маму, она разговаривает со своей тезкой, и это неплохое начало.

Саксон и Эльва тоже здесь, делают комплименты кулинарным талантам Бет и пьют больше шампанского, чем следовало бы. Миюки помогает Бет выносить из кухни блюдо за блюдом к длинным столам, расставленным на лужайке широким квадратом вокруг инсталляции Дженни.

Я замечаю рядом с Дженни Оливера – он пытается вовлечь ее в разговор. Дженни выглядит заинтересованной, и я подхожу, чтобы спасти от нее самой. В этом Дженни похожа на маму – стоит на горизонте появиться катастрофе мужского пола, и Дженни притягивает как магнитом. К счастью, у нее есть я, чтобы оттолкнуть этот магнит своим противоположным полюсом.

– Это чудесно, Энни, – произносит Дженни, увидев меня.

– Спасибо. Но во многом это твоя заслуга, сама знаешь.

Я провожу рукой по пальто и хмурюсь, оглядываясь вокруг.

– Почему ты выглядишь такой напряженной? – спрашивает Оливер.

– Я просто… не люблю неразгаданных головоломок. Все вроде на своих местах, но когда я думаю о событиях, которые привели к этому результату… – Я вздыхаю. – Я так и не выяснила, кто оставлял мне записки с угрозами.

– Ах вот оно что. – Оливер мрачно чешет затылок. – Это был я.

– Ты?.. Ты?! Но зачем? И где ты их нашел? Погоди, это ты сломал мой ноутбук и разорвал дневники?

– Нет! Я ничего не ломал. Это был Саксон, и если он сказал, что не делал этого, то соврал. Но соглашусь, довольно странно выглядит, что я оставлял в твоей комнате те угрозы, ничего не объясняя. Мне казалось, что надо что-то предпринять, а не просто наблюдать за разворачивающимися событиями. Я никак не мог решить, стоит запугать тебя или помочь. А когда нашел в кабинете Фрэнсис эти записки, то понял, что они выполнят обе функции. И ведь оказался прав, верно?

Лицо Оливера выглядит таким искренним и невинным, что я чуть не соглашаюсь. Но потом беру себя в руки.

– Оливер, мне казалось, будто за мной кто-то наблюдает, и это было жутко!

Он выглядит немного обескураженным, но потом кивает.

– Прости, Энни. Я просто не видел другого выхода. Если честно, я всегда ненавидел свою работу. Просто я недостаточно смел, чтобы ее бросить. Но я знал, что, если ты раскроешь убийство, мне не придется принимать трудное решение. Все будет сделано за меня. А значит… Да, я жалкий трус, но это все, что я мог, выслушивая бесконечные упреки босса.

Я киваю, потому что, оглядываясь назад, понимаю, что в те августовские дни Оливер постоянно говорил по телефону и находился в напряжении.

– Ну вообще-то ты и правда помог, – медленно говорю я. – Но все-таки тебе стоит бросить работу.

– Эх… – Он улыбается, но немного цинично. – Меня уволили. Учитывая, что я, в сущности, к этому стремился, все сложилось как нельзя лучше.

Я слышу вежливое покашливание и вижу, что детектив Крейн терпеливо ждет своей очереди поговорить со мной. Дженни поднимает брови, глядя на меня, и я бросаю на нее ответный многозначительный взгляд – прекрати быть настолько очевидной. Они с Оливером присоединяются к толпе гостей, нахваливающих стряпню Бет.

– Энни, – говорит детектив Крейн, сунув руки в карманы и слегка покачиваясь на каблуках.

Одет он элегантнее, чем всегда, в светлые брюки, хотя галстук слегка съехал набок, словно его целый день дергали. Темная борода детектива пострижена тщательнее обычного, а волосы аккуратно зачесаны. Подозреваю, перед приходом сюда он специально сходил в парикмахерскую.

Но глядя на детектива Крейна, старательно пытающегося найти способ сообщить мне какую-то новость, я вдруг понимаю, что и сама струсила, не доведя дело до конца. Поэтому я смотрю в его темные глаза и глубоко вздыхаю.

– Я должна дать показания против Джо на суде, да? – спрашиваю я каменным голосом, потому что мне не нравится вспоминать случившееся в «Скорой».