Опасная невинность

— Ты не сделал ни одного шага к разводу, Лоркан. Может быть, другие верят в эту чушь, но я знаю тебя с тех пор, как ты впервые коснулся своей груди в магазине рыбы и чипсов. У тебя были и есть чувства к Эйслинн.

Он был прав. Одна только мысль о том, что другой мужчина может прикоснуться к тому, что принадлежит мне, приводила меня в бешенство. Она должна была быть моей. И все же, я отослал ее. Единственное, что я мог сделать в этой дерьмовой ситуации, кроме как убить ее. Последнее было тем, что я должен был сделать. Не имело значения, почему Эйслинн сделала то, что сделала. Она поговорила с полицией. Конец истории.

Но мое глупое сердце еще не бросило ее. Это раздражало меня до смерти.

— В конце концов, я забуду ее. Есть еще много женщин.

— Ты не смотрел ни на одну из них с тех пор, как прогнал ее.

— Может, не будешь совать свой нос в мои дела?

— Она предала тебя. Это была большая ошибка, но она не воспитывалась в нашем мире. Она смотрит на полицию другими глазами. Может быть, она сможет загладить свою вину и доказать свою преданность. А если она не захочет или не сможет, тогда ты действительно можешь отпустить ее.

Я много думал о словах Шеймуса, и, возможно, именно поэтому я был здесь.

— Брак священен, — начал отец. Мои братья, наш отец и я расположились вокруг массивного каменного очага со стаканом старого доброго ирландского виски. Завтра был канун Рождества, и папина экономка готовила пир. Храп трех ирландских волкодавов отца наполнял комнату; этот звук всегда ассоциировался у меня с домом. Я скучал по собаке, но Нью-Йорк был не местом для любой собаки, а уж тем более для ирландского волкодава.

Я еще глубже опустился в кресло и опустошил половину своего бокала. Я знал, что это произойдет. Отец звонил мне пять раз, когда узнал, что я отправил Эйслинн обратно в Дублин.

Балор бросил на меня взгляд поверх своего бокала. Я никому из них не сказал правду об Эйслинн. Только Тимоти и Шеймус знали подробности ее предательства, и я намеревался сохранить это в тайне. Но Балор знал, что что-то случилось. Он не мог догадаться, в чем дело.

Эйслинн была моим делом и все еще моей женой. Я бы справился с ней, но если бы мой отец и братья узнали о ее сотрудничестве с полицией, они бы вмешались.

— Я старею, и никто из моих пяти сыновей не подумал о том, чтобы подарить мне внуков.

Я посмотрел на Арана, но он ничего не сказал. Казалось, он был доволен тем, что отец все пробурчал.

— Многие браки неудачны. Вот почему процент разводов так высок, — сказал я.

— Развод! — пробормотал отец и с отвращением покачал головой. — В мое время это слово никому не пришло бы в голову.

— Даже тогда люди разводились. Ты не древний, — пробормотал я. — Эйслинн просто не была подходящей женщиной для меня.

— Может быть, ты просто не хотел дать ей время. Хороший брак требует работы, времени и терпения. Ты не дал ни того, ни другого, а потом отправил свою жену обратно, как ненужный пакет. Это позор.

— Я уверен, что у Лоркана были свои причины, отец, — пробурчал Аран.

Отец издал презрительный звук.

У меня была очень веская причина.

— Ты не должен подавать на развод, — настаивал он. — Ты должен дать этому еще один шанс.

— Ты был против моего брака с Киллин.

— Был, но теперь она твоя жена перед Богом, а это узы, к которым не стоит относиться легкомысленно.

Гулливер изрыгал ту же чушь, говорил, что я должен дисциплинировать ее и подчинить своей воле. Конечно, я мог бы легко сломить Эйслинн душой и телом. Но ради чего? Это не заставило бы меня доверять ей. Мне не нужна была жена, у которой не было бы собственной воли, которая трусила бы у моих ног. Мне нужна была жена, которая не ударит мне в спину.

И все же я не находил в себе сил начать бракоразводный процесс. Я не мог забыть, что сказал Десмонд, что Эйслинн бесполезна, потому что у нее нет доступа в мой офис и на склад. Это были те места, где он хотел установить жучки.

Эйслинн побывала в моем офисе и на складе после их судьбоносной встречи, но она никогда не устанавливала там жучок и даже солгала полиции. В какой-то степени она защитила меня. Полиция умело разыграла ее, сыграв на ее самом большом страхе: что я причастен к смерти ее сестры. Я все еще злился, что Десмонд не знал, кто сообщил связному из Майами о моем визите на яхту Максима. Должно быть, кто-то с русской стороны проболтался.

Мне хотелось пнуть себя за то, что я все еще не сдвинулась с мертвой точки. Не помогал и тот факт, что Эйслинн находилась всего в двух часах езды от меня. Сегодня у нее был день рождения. Я выбросил ожерелье с кулоном в виде клеверного листа в Гудзон в порыве гнева после того, как прогнал ее. Я уже подумывал нанести ей визит в Дублин, просто чтобы почувствовать ее вкус.

— Отец, в конце концов тебе придется признать, что все кончено.

Я чувствовал на себе взгляд Балора. Один из его людей присматривал за Эйслинн и в конце каждого дня докладывал мне. Балор не одобрял этого. Вероятно, он подозревал, что причиной моей отлучки было нечто большее, чем ее взбалмошность.