Опасная профессия

Странным для меня казалось вообще обсуждение этой мелкой, частной истории в радиопередачах и в серьезных газетах, читатели которых не могли знать ни Копелева, ни Чуковскую. Их письмо – это не событие для международной прессы, тем более 7 ноября. Протолкнуть ее в разряд сенсаций дня могли лишь заинтересованные и известные люди, пожелания которых западные корреспонденты в Москве привыкли выполнять.

В The Guardian я написал короткое письмо, которое было опубликовано 4 декабря в разделе «Письма в редакцию» под заголовком «Nobel Noble or ignoble?». Я не спорил с содержанием статьи Дж. Стила, а лишь отметил, что письмо моих друзей, датированное 19 октября, было сугубо конфиденциальным, а не открытым и попало через две недели к журналистам в Москве странным путем.

Полной разгадки этой истории нет и до настоящего времени.

С Л. З. Копелевым Рой, а затем и я восстановили отношения. Он был благородным человеком и принес мне свои извинения. У него, кроме того, как сообщал Рой, обострилась аденома предстательной железы, и ему срочно требовались лекарства. Сыграло некоторую роль и распространявшееся в самиздате стихотворение о Копелеве, написанное Евгением Евтушенко летом 1974 года в Коктебеле:

Допотопный человек

Человек седой, но шумный,
очень добрый, неразумный,
отчего он, молодой,
с громогласными речами,
с черносливными очами
и библейской бородой?

Раскулачивал в тридцатых,

выгребая ржи остаток
по сараям, по дворам.
Был отчаянно советский,
изучал язык немецкий
и кричал: «No pasarán!»

В рупор, треснувший в работе,

сыпал Шиллера и Гёте,
агитируя врага.
Защитил однажды немку
и почувствовал системку,
ту, которой стал слуга.

Но остался он вчерашним

на этапах и в шарашке.
…………..

Он постукивает палкой,

снова занят перепалкой.
Распесочить невтерпеж
и догматика, и сноба.
Боже мой, он верит снова,
а во что – не разберешь.

Ребе и полуребенок,

бузотер, политработник,
меценат, но без гроша,
и не то чтоб золотая,
но такая заводная,
золотистая душа!

20 мая 1974

Коктебель

Работа в институте. 10-й Геронтологический конгресс

Работа в отделе генетики института, уже в статусе штатного сотрудника, отодвигала все остальные проблемы на второй план. Эксперименты и анализы не прекращались и во время моих отъездов, но на минимальном уровне освоения методик. Я постоянно следил за литературой, участвовал в лабораторных семинарах и готовил обзоры и теоретические статьи. Теперь я имел право на бюджетные фонды отдела и мог увеличить для нашей группы колонии мышей и крыс в виварии и заказать меченые радиоактивными изотопами аминокислоты. Это позволяло дополнить изучение состава белков клеточных ядер в разных органах и тканях (тканевая и возрастная специфичность) определением динамики их синтеза и распада. Через год-два все сравнения можно будет осуществлять и в связи с возрастом. В 1974 году старых лабораторных мышей и крыс у нас еще не было. Из экспериментальных методик теперь добавлялись хроматография на колонках, определение радиоактивности и радиоавтография.