Опасная профессия

В Нью-Йорке, куда я прилетел к вечеру 31 октября, первым на следующий день был визит в издательство «W.W. Norton». Моя подготовка к докладу в Лос-Аламосской лаборатории оказалась настолько продуктивной, что я, фактически за сентябрь-октябрь, написал небольшую книгу «Уральская ядерная катастрофа», рукопись которой, в отличие от недавно изданной книги о советской науке («Soviet Science»), была на русском языке, а не на английском. Я рассчитывал, что она, может быть и с сокращениями, попадет в самиздат в СССР и таким образом будет пополняться. Предлагал я эту рукопись и издательству «W.W. Norton», обещая активное сотрудничество с переводчиком. Перевод терминов я сделал уже в рукописи. Некоторые дополнения можно было включить при редактировании перевода. 1 ноября договор на издание был подписан, и вечером того же дня Дж. Мейрс, мой редактор и издатель, пригласил меня и переводчика Джорджа Саундерса (George Saunders) на обед в ресторан. Был приглашен и С. Коэн, живший в Нью-Йорке. Как я понял во время обеда, эти трое американцев дружили со студенческих лет. В молодости они были марксистами, и этим объяснялись их интерес к СССР и знание русского языка. У Стива Коэна имелись и российские корни. Его дед иммигрировал в США из Литвы в начале века.

Коэн, как оказалось, тоже недавно стал членом Совета по международным отношениям, и ему было поручено представить меня на заседании на следующий день. Члены Совета, как правило, люди занятые, и заседание рассчитывалось на семьдесят пять минут: пять минут на представление, двадцать на доклад и пятьдесят на дискуссию. Неофициальный обмен мнениями продолжался во время обеда в том же здании Harold Pratt House на 68-й улице. Список приглашенных, около шестидесяти человек, я получил перед началом заседания в 17.15. Представителей прессы не было, дискуссия считалась конфиденциальной.

Текст выступления я заранее не готовил. Политику Картера по защите прав человека я считал совершенно неэффективной, прежде всего потому, что она носила избирательный характер, формулировала свои принципы лишь в отношении Советского Союза, не распространяясь на другие страны, и не являлась продолжением каких-либо традиций в американо-советских отношениях. Наиболее резко американская администрация отреагировала (отменив даже два торговых контракта) на дело Щаранского. Подняв ставку в политической игре сразу слишком высоко, но в вопросах, которые для всего остального мира, безусловно, казались очень мелкими, негосударственными и касавшимися людей, почти никому не известных, американская администрация лишала себя возможности вести какие-либо прямые переговоры с советскими лидерами по всем другим международным проблемам. В 1972–1974 годах, когда между администрациями США и СССР установился открытый и плодотворный политический диалог, президенты Никсон и Форд решали все проблемы путем прямых переговоров с Брежневым, встречаясь в дачных резиденциях и демонстрируя дружбу. Генри Киссинджера приглашали даже на «царскую» охоту на кабанов в Завидово. (Стрелять по животным и даже брать в руки ружье он, впрочем, отказался. Не захотел и поплавать вместе с Брежневым в его домашнем бассейне.) У Картера никаких личных контактов с советскими лидерами не было, даже по телефону. Обмен мнениями мог осуществляться лишь на уровне госдепартамента и советского Министерства иностранных дел, а различные заявления Картера воспринимались даже в МИДе как его личная позиция и оставались обычно без ответа. О каком-то позитивном влиянии политики Картера на положение в СССР не могло быть и речи. После суда над Анатолием Щаранским Картер личным приказом отменил уже согласованные ранее поездки в Москву американского министра здравоохранения и социальных служб, делегации по делам охраны природы и ряд других визитов. Возникла угроза ликвидации американского павильона на ежегодной Московской книжной ярмарке в сентябре. Появился проект о запрете на продажу зерна в СССР. Но в Советском Союзе в 1978 году собрали очень хороший урожай зерновых. Возражали и экспортеры: такая мера, создавая излишки зерна в США, могла снизить мировые цены. Эти акции помогали лишь консерваторам из Идеологической комиссии ЦК, которые всегда выступали против расширения культурного обмена с Западом.

Из вопросов и кратких комментариев присутствовавших на моем докладе в Совете по международным отношениям я мог понять, что Картер не пользуется в этом кругу ни уважением, ни авторитетом.

Коннектикут и другие штаты. Александр Некрич в Гарварде