Опасная профессия

Предисловие к главе о Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском

Изложенные в этой главе материалы не публиковались в биографиях Тимофеева-Ресовского. Они не вошли и в документально-художественную повесть Даниила Гранина «Зубр» о жизни Николая Владимировича, и в две книги «Воспоминаний», основанных на устных рассказах Тимофеева-Ресовского, которые были записаны в разное время на магнитофонную ленту и опубликованы после его смерти.

Жизнь Тимофеева-Ресовского слишком тесно переплеталась с многими историческими событиями Второй мировой войны и с разработками атомного оружия в США, Германии и СССР. Объективных и полных данных о самих этих событиях нет до настоящего времени, и каждая из стран – участниц войны создала собственную ее историю. Николай Владимирович и в Германии, примерно с 1937 года, и в СССР с 1947 года находился под постоянным контролем спецслужб, который осуществлялся с помощью осведомителей и оперативного прослушивания. Он это знал и всегда принимал во внимание: сразу менял тему разговора, если в его рабочий кабинет входил кто-то не из своих. Жертвой слежки в Германии стал его старший сын Дмитрий, арестованный гестапо в 1943 году. Все, что известно в настоящее время о жизни Тимофеева-Ресовского, – это либо выборочная информация о нем из опубликованных статей и книг его учеников, друзей и коллег, либо хотя и обширная, но нередко тенденциозно искаженная информация, предоставленная его противниками и недоброжелателями, использовавшими архивы спецслужб СССР и ГДР. Некоторые истории из жизни Тимофеева-Ресовского воспроизведены А. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГе» не только по памяти об общей камере в Бутырской тюрьме, но и по более обстоятельным рассказам во время встреч Александра Исаевича с Николаем Владимировичем в Обнинске в 1965–1967 годах.

Лично я не смог бы написать настоящий документальный очерк о нем по тем сведениям, которыми располагал в период нашей совместной работы в Обнинске, включая и рассказы самого Николая Владимировича. До встреч и бесед в 1974–1980 годах с Карлом Циммером в ФРГ и Максом Дельбрюком в США, коллегами Тимофеева-Ресовского по их историческому совместному открытию молекулярной природы генов, а также с Николаусом Рилем, близким другом Николая Владимировича и ключевой фигурой немецкого и советского атомного проектов, у меня не было объективного понимания многих событий в жизни Тимофеева-Ресовского до 1955 года. После книги «Международное сотрудничество ученых и национальные границы», изданной в Лондоне в 1971 году (The Medvedev Papers. Macmillan Ltd), в которой одна из глав посвящена ряду событий из жизни Тимофеева-Ресовского, связанных с присуждением ему международных научных премий, я не думал, что мне придется возвращаться к этой теме снова. Но в начале мая 1981 года мне позвонил из Дейвиса (Калифорния) профессор Мелвин Грин, главный редактор международного журнала Genetics, и попросил срочно написать некролог:

«Наш журнал не может без некролога. Это дело чести и совести всех генетиков. Умер последний титан классической генетики! Некролог всегда должен писать человек, лично знавший покойного, ученик, друг или коллега. Нужен портрет, масштаб личности, а не библиография… По некоторым деталям мы вам поможем… В Москве все его ученики и соавторы, кому я звонил и писал, Бочков, Иванов, Воронцов, отказались… Даже Эфроимсон… Беляев в Новосибирске тоже отказался, хотя он сейчас председатель Международной ассоциации генетических обществ… На письма в Академию и в институты никто не отвечает».

На подготовку некролога мне предоставили два месяца.

Похороны в Обнинске

Николай Владимирович умер в клинике Института медицинской радиологии 28 марта. Я узнал об этом из письма Роя, отправленного 2 апреля. В начале этого письма Рой сообщал с подробностями о неожиданной смерти друга и писателя Юрия Трифонова, а затем добавлял: «Умер в тот же день и Тимофеев-Ресовский. Мне сообщили лишь о самом факте, но не о подробностях. Сообщений в газетах пока не было, видимо появятся только в биологических журналах…»

О смерти Трифонова я уже знал, некролог появился в «Известиях» 31 марта. The New York Times напечатала большую статью о похоронах писателя 1 апреля и о гражданской панихиде в Доме литераторов.