Опасная профессия

Когда у свежей могилы остались лишь близкие друзья и немногочисленные родственники, Александр Борисов совершил погребальный православный обряд прощания, но в сокращенной символической форме.

Проблемы с некрологом

Причина отказа советских коллег от написания некролога была мне хорошо понятна. Отправлять любую статью в США без цензуры и одобрения партийных инстанций они не решались. Написать правду было непросто, а легенды и купюры, обычные в таких случаях для советских биологических журналов, не подходили для американских. Правдивое изложение ключевых событий жизни Тимофеева-Ресовского, прежде всего в 1945–1955 годах: арест и допросы в Берлине, следствие в Москве, обвинение в измене Родине, суд в Москве с приговором к десяти годам лишения свободы, пребывание в Карлаге в Казахстане, приведшее к пеллагре и частичной потере зрения, а затем в Сунгульской «шарашке» вместе с немецкими учеными – все это Главлит не разрешил бы. Реальной и полной картины того периода никто и не знал. Тимофеев-Ресовский не был реабилитирован, поэтому все прошлые обвинения нельзя было просто объявить клеветническими. Некоторых обстоятельств собственного ареста не знал и сам Николай Владимирович. О содержании допросов и очных ставок он никогда не рассказывал. Многие друзья и коллеги Тимофеева-Ресовского, как и я, слышали его устные рассказы и о Бутырской тюрьме, и о лагере, и о трехнедельном этапе «караванной скоростью» из Караганды в Москву в арестантском купе столыпинского вагона. Эти рассказы сохранились в записях на пленку и были воспроизведены в посмертных воспоминаниях через много лет (Тимофеев-Ресовский Н. В. Из воспоминаний. М.: Прогресс, 1995):

«…36 человек в купе! Кормили раз в день солеными ершами… пить давали два раза в сутки по полкружки… Не помню, как доехал до Москвы. Не помню, как меня выгружали… Помню, приехал я в шикарную больницу МВД на шикарной машине… полуголый, несмотря на зиму, 25 градусов мороза, а на мне остатки двоих драных брючек солдатских, и подкладка из-под бушлата на голое тело, и опорочки на босу ногу. Язвы замороженные образуются, к штанам прилипают. Я помнил еще, что жену зовут Лелька, а как имя-отчество – забыл. Как сыновей зовут – забыл. Забыл свою фамилию. Что меня Николаем зовут – помнил, а как по батюшке – забыл… Последняя стадия пеллагры – удивительно приятная вещь. Лежишь, уже есть не хочется, ничего не хочется… А меня, оказывается, интравенозно кормили глюкозой, какими-то аминокислотами… все интравенозно» (с. 335–336).

Этот же рассказ, но с многими объяснениями и примерами других случаев, впервые опубликовал А. И. Солженицын в 1973 году в первом томе «Архипелага ГУЛАГа».

До рассказа Николая Владимировича Солженицын знал лишь один случай, когда в купе находились 35 арестантов. Но это был короткий этап из Куйбышева до Челябинска в 1945 году.

В конце марта 1945 года Первый Белорусский фронт, которым командовал маршал Г. К. Жуков, находился в 50 км от Берлина и готовился к штурму. Главные сотрудники Института мозга в Берлин-Бухе уже уехали в западные районы Германии, за Эльбу, которые занимали американские и британские дивизии. В Восточной Германии действовали подпольные немецкие организации по эвакуации важных нацистов в безопасные места: в Испанию, Португалию и Южную Америку. Вывозились ценности, золотой запас, алмазы, платина, иностранная валюта и важнейшие документы. Уничтожались архивы. В концлагерях, находившихся на территории Рейха, убивали и сжигали узников, разрушая затем и крематории.