Опасная профессия

Одно последовало за другим, я так понимаю. Возвращение в город следует рассматривать как цепочку все более решительных поступков, расходящихся в представлении обывателя с образом среднестатистического «серого человека». Кажется, мне удалось его бежать.

Нет, в самом деле. Эти поступки – один безумней другого, давали мне что-то, что я понять был не в силах, но ощущал по их вине самое неожиданное и странное, но приятное, прежде всего, снятие душевных, моральных тормозов с восприятия мира. На второй день пребывания в городе, я совершенно перестал бояться, более того, я стал отчаян, но, одновременно с этим, сохранил и хладнокровие. Я успокоился, но во мне зажегся новый, неведомый азарт, разве что сравнить его с непостижимым желанием вернуться сюда. Хотя я трясся всю дорогу, а на вокзале шарил взглядом по сторонам как прижатая к стенке мышь, но едва совершил одно разумное действие, приобрел газеты, прочитал первые и последние страницы некоторых из них, успокоение снизошло на меня.

Именно тогда я почувствовал себя иным человеком. Может быть, дремавшим где-то в неведомых глубинах собственного я, пока не скажу.

Но так или иначе, пока все происходящее мне нравится. И что, без сомнения, самое важное, я себя контролирую. Хотя, по-прежнему, все идеи, приходящие в голову, идут непосредственно от моего nuovo magistro [1], или как его там еще.

То, что я отправился в библиотеку – непосредственно его рук дело. Был у меня набор планов на несколько дней вперед, от которых и на душе становилось приятно и некоторые, из которых я вынашивал очень уж с давних пор. Другое дело, что за невинным посещением последовало иное. Я вдруг привык к собственной решимости в некоторых вещах, вольнодумству, приобретенных за последнее время, начиная с первых дней работы на моего нынешнего шефа и кончая тем самым поступком, но не настолько, чтобы захотеть воплотить в жизнь новую идею моего властителя. Хотя, если честно, он меня соблазнял.

Я боюсь, что кто-то посчитает меня шизофреником. И совершенно напрасно; все происходит исключительно оттого, что я так и не научился необходимой точности в передачи своих мыслей. Вот и сейчас, говоря о nuovo magistro, я подразумеваю не голос в голове, нашептывающей крамольные мысли, а, пожалуй, некий список желаний, тот, что ранее, до приснопамятного действа не приходил в голову вовсе; нет, он там присутствовал, но на вторых, если не третьих ролях, а я, занятый иным и не замечал его, да если бы заметил – ничего не случилось. Ведь дело не в пришедшей на ум мысли, но и в состоянии духа, который способен воплотить ее в жизнь. У меня данное состояние неожиданно образовалось, и, смею надеяться, надолго. Бороться с ним, не исследовав его возможностей, глупо. Вот и мой зуд над журналом «Профиль» следует отнести к глубинному самокопанию; а последующие действа – к постановке одного очень заманчивого, хорошо отрепетированного и продуманного в мелочах эксперимента, как над собой, так и над окружающими. В частности, теми, кто присутствовал в казино «Прилив» в тот вечер, когда я заглянул туда.

Вход внутрь заведения стоил всего ничего; один из охранников занес мои паспортные данные в амбарную книгу, второй прошелся по мне металлоискателем. Через несколько минут, конечно, невообразимо томительных, я оказался в небольшом зале, куда меня буквально впихнул охранник, которому надоело созерцать фигуру, нерешительно переминающуюся у входа.

Два рулеточных стола, вокруг них – человек десять игроков, восседающих на стульях, обтянутых красным атласом под цвет окружающего пространства. По краям – несколько ломберных столиков на четыре человека каждый, загруженные донельзя, понятия не имею, что за карточные баталии разыгрывались за каждым из них. Все это и составляло казино «Прилив», которое я посетил.

В том же зале я обменял небольшую сумму наличных на фишки разного достоинства, минимальной оказалась ставка в десять рублей. Поигрывая разноцветными блестяшками, я подсел за ближайший к выходу стол.

Игра оказалась недолгой. По разным причинам – я не хотел и боялся засиживаться за темно-зеленым столом, невообразимо манившим и столь же пугающим шелестом рулеточного круга, звонким перестуком шарика, пущенного уверенной рукой против движения колеса и шебуршанием фишек, расставляемых в причудливых комбинациях и количествах на сукне.