Опасная профессия

Нельзя не сказать, что это молчание оказалось для меня золотом, откровенно, я рассчитывал несколько на иную встречу. А затем, когда уже невозможно стало молчать и смотреть в глаза молодым здоровым парням, уверенным в своих силах, я произнес фразу, несколько раз слышанную до этого в кабинете у шефа, безликую фразу, обладавшую поистине магической силой. Мне оставалось только проверить, будет ли ее магия распространяться не только на шефа, но и на сидящих внутри «Газели», или же случится осечка, и меня с позором выставят вон.

– Просили передать, – наконец медленно и довольно тихо произнес я, едва справляясь с волнением, – что ваше присутствие здесь совершенно нежелательно…. Просили также предупредить, чтобы вы старались не появляться в этом районе.

И замолчал, изучая выражение на лицах сидевших внутри.

Теперь мне следовало уйти, вернуться к оставленному автомобилю, дверь которого я даже не захлопнул, но я не смог сдвинуться с места, просто стоял, вперившись взглядом в журналистскую четверку.

Первым ожил шофер, все это время он сидел, повернувшись спиной к выходу в самом дальнем углу, и торопливо жевал бутерброд, его я заметил только, когда он зашевелился после сказанных мной слов. Он оказался грузен по-медвежьи, и, когда вылез из салона, двинулся напролом в мою сторону, все с тем же бутербродом в руке. С легкостью отодвинул меня, – просто перелезть на свое место ему не давали пропорции собственного тела и нагромождения аппаратуры, – в этот момент я вздрогнул, не в силах сдерживаться, всем телом. Но никто не обратил на это внимания, шофер торопливо обогнул машину, я услышал, как бухнула дверь, и заскрипело под ним сиденье, завелся мотор. Кто-то из ребят – я, как ни старался, лиц не запомнил, – задвинул перед моим носом дверь; микроавтобус взревел и двинулся с места, быстро ускоряясь, прочь с улицы Березовая.

Постояв немного и посмотрев ему вслед, я на ватных ногах пересек улицу, вернулся к «линкольну», сел на водительское сиденье и попытался успокоиться.

Потом, когда сердце перестало так бесноваться в груди, я заметил шевеление занавесок на первом этаже дома сорок семь, нерешительно поднялся, но так и не смог подойти к калитке. Вместо этого открыл капот, дернул какой-то проводок – он выскочил и затерялся в связке себе подобных.

Пути к отступлению оказались отрезаны. Еще несколько минут я тупо изучал внутренности моего автомобиля, упершись в горячий мотор, затем прошел те четыре метра, что разделяли меня и калитку, и нажал на кнопку звонка. Услышал, как он весело зазвонил где-то в глубине дома.

Дверь распахнулась и женщина, та, чьи снимки двадцатилетней давности и более современные я с таким интересом разглядывал несколько дней назад, гадая, что из написанного о ней правда, а что сладкая сказка, созданная специально для читательниц журнала, распахнула дверь и подошла к калитке. Я слышал ее легкие шаги, торопливо приближавшиеся. Наконец, замок заскрипел и дверь открылась. Она, улыбнувшись, взглянула на мое бескровное лицо как бы вопрошая: все ли у вас в порядке?

Я поздоровался, тут же откликнулась и она, помолчав немного, я произнес:

– Простите, вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую. У меня с машиной неладное что-то.

– Миржон Садирович, ты Равилю говорил насчет нашей проблемы?

– Я ему дозвониться не могу, Олег Константинович. Мобила не фурычит, на пейджер звонить, все равно, что в лесу орать. А тебе-то он на кой сдался?

– Да разговор кое-какой есть.

– По поводу нашего уговора базар, так что ль?

– Угадал, – Марченко довольно улыбнулся.

– Скверно, стало о чем-то договариваться, он нервный стал, чуть что – сразу на рожон, – Магомедтагиров поудобнее устроился в кресле и выпустил к потолку струйку дыма. Сигарету он положил в пепельницу, достал сотовый. – Может, того, еще раз звякнуть. Я хотел стрелку забить, на завтра-послезавтра, так Гамлет сквозь землю…. – Магомедтагиров помолчал немного и добавил как бы про себя. – Мои ребятки, вообще-то его ищут с того дня, как Глушенко в ящик сыграл. Он ведь какой фокус выдумал. Свой дом оставил, залег где-то с «капустой» моей.

– Раньше такого не было. Равиль не допускал…

– В натуре, не бывало. Может, кто-то еще влез в игру, кто-то четвертый? А мы тут сидим тихонько про свое базарим, как мыши перед пулеметом.

Марченко явственно вздрогнул, но улыбнулся против своей воли. Сравнение ему неожиданно понравилось.

– Кофейку будешь? – спросил он благодушно, указывая левой рукой, с тяжелыми печатками на пальцах на сервировочный столик, занятый кофейником и восточными сладостями. Он знал, что Магомедтагиров падок на подобные вещи.

Миржон Садирович поморщился, сглотнув слюну, и покачал головой.

– Печень надо беречь. Мне кофей на печень скверно действует, врач не рекомендует. А вот если у тебя найдется бутылочка «Хенесси»….

Марченко усмехнулся про себя: его собеседник не удержался. После третьей Магомедтагиров раскисал и становился податлив как воск.

Початая бутылка, разумеется, нашлась. Магомедтагиров набулькал в стакан доверху и в два приема осушил его, захрустев имбирным печеньем.