Опасная связь

Говоря это, он не сомневался в том, какое впечатление это произведет, он знал, что собьет с толку своего собеседника, щеголяя таким безразличием, и вспомнил, как сказал те же слова Авроре в тот первый раз, когда они с ней заговорили. Несколько выбитый из колеи Ричард продолжил разговор с другим типом, на этот раз с каким-то верзилой, который казался менее пьяным, чем другие, и чуть более свежим, они говорили вдвоем, как это делают в ночном клубе, то есть склонившись друг к другу и жестикулируя, но как-то уж слишком по-средиземноморски. В дверном проеме появились двое других, Ричард продолжал дипломатично изображать из себя переговорщика, стараясь сохранять спокойствие. У этого типа был класс, Людовик не мог помешать себе смотреть на него с некоторым восхищением, он уже обзавелся серьезным комплексом по отношению к парижанам вообще, так что этот парижанин-американец впечатлил его еще больше. Но в первую очередь он видел, что объективно тот имел все: он был почти на десять лет моложе, обладал прекрасным положением, великолепной квартирой, имел детей, а главное – был мужем Авроры. Что поражало Людовика: этому типу удалось все еще до сорока лет. Это заставляло задуматься, и становилось не по себе, как от этой оглушительной музыки и слов, летевших отовсюду, исключительно из уст этих буйных психов, которые хохотали, орали и восторгались с идиотской радостью под эту ужасную нервную музыку, и все это после шести часов за рулем, он ненавидел их всех.

Только в этот самый миг, не понимая почему, он увидел, как взгляды трех типов уставились на него скорее вопросительно. Ричард продолжал говорить с ними, растолковывая им неизвестно что. Людовик посмотрел на них в свой черед, чувствуя, что Ричард говорит о нем, и тут они повернулись, закрыли дверь и продолжили что-то обсуждать внутри, но музыка стала тише.

Ричард спустился к Людовику, одарил его широкой улыбкой и бросил «Yes!», потом протянул ему кулак, пытаясь сделать приветствие баскетболиста, которое Людовику не нравилось, так что он в ответ протянул открытую ладонь, которую Ричард классически пожал.

– Вы поняли?

– Нет.

– Я им сказал, что вы полицейский в штатском и что вы готовы вызвать подкрепление, если они сейчас же не сделают звук тише… Можно сказать, что вы удачно зашли!

– Браво. Хитро придумано.

Ричард продолжал держать его за руку, похлопывая по спине.

– Знаете, мсье Людо, после той истории с нагревателем мы с детьми зовем вас superplumber!

– И что это значит?

– Суперводопроводчик! Ну да, вы немножко наш герой.

Людовик принял к сведению эту удивительную информацию, не зная, что ответить, должно быть, Аврора рассказала о нем после аварии с нагревательным баком, пока же он совершенно не знал, как ему это понимать. Люди часто рефлекторно похлопывали его по плечу, широкие плечи сами приглашают к дружескому шлепку, они отчасти напоминают бычий зад, или конский бок, по которым фамильярно похлопывают, чтобы оценить животное.

– Поднимемся? Выпьем немного виски.

– Нет, спасибо.

Людовик повернулся и оставил Ричарда, пожелав ему спокойной ночи. Этот тип напрягал его своим динамизмом, своей веселостью, своим умом тоже. Ему было безумно трудно понять, почему Аврора отдалилась от этого Ричарда и предпочла его. В последний раз она сказала, что в тот момент чувствовала себя более близкой к нему, чем к своему мужу, но такого же не могло быть. Его щекотала некая форма ревности; он резко подхватил свои ящики во дворе и вступил на свою старую крутую лестницу, чувствуя себя немного униженным. Этот тип как ни в чем не бывало выдал его за легавого, просто так, за здорово живешь, даже не спросив его разрешения, этот Ричард обладал обезоруживающей хитростью и своего рода непринужденным нахальством.

Оказавшись у себя дома, Людовик сразу же бросился принимать долгий душ, пытаясь смыть с себя все это: и беззаботных австралийцев, и слишком красивого и нагловатого мужа, и шесть часов дороги в малолитражке, которые каждый раз уродовали ему спину, но что по-настоящему не шло у него из головы этим вечером, так это образ матери, отгородившейся от всего стеной своего молчания и окончательно помутившейся рассудком. А еще остальные вокруг нее, которые больше не ели овощи, предназначенные на продажу, и Матильда, на чью могилу он сходил, и Аврора в этой постели прямо напротив… Сегодня вечером на исходе выходных он осознал, что многие вещи не проходят. Он натянул трусы и футболку, выпил банку еще не успевшего охладиться пива из упаковки, которую сестра в своей чрезмерной любезности сунула ему в ящик вместе с колбасой и свежим хлебом. Сказать по правде, этим она выводила его из себя, она все делала чересчур, словно хотела быть уверенной, что он снова уедет, что он не вернется, чтобы путаться у них под ногами, наверняка она думала о том, как держать его на расстоянии… В итоге, оглядывая свою жизнь, он пришел к выводу, что был окружен немалым количеством мерзавцев, или безразличных эгоистов, или недоброжелателей.