Опасная связь

Через довольно долгое время во двор спустились двое австралийцев, потом полицейские и пожарные, и наконец пострадавший: его спустили на носилках, очевидно снабдив шейным фиксатором и капельницей. Людовик наблюдал за этими хождениями туда-сюда, опасаясь только одного – увидеть, как все эти головы поднимутся и посмотрят в сторону его дома, его окна. Поэтому он держался тени, боялся, как бы уже не прозвучало его имя, как бы не была подана жалоба, но из всех этих индивидов, ходивших взад-вперед, он так и не увидел ни одного, кто поднял бы глаза к его окну, верный знак того, что Ричард не заговорил. А что касается остальных, то они так и не поняли, кто это был, полицейский или нет, и откуда взялся. Потом все успокоилось, больше не было слышно ни звука, ни рокота моторов, ни музыки – ничего. Однако, несмотря на эту великую тишь, ему не удавалось заснуть.

Если выглядишь таким сильным, неудобство в том, что другие никогда о тебе не беспокоятся, всегда считают тебя крепким. Каждый считал, что Людовик способен превозмочь все, что это превосходство над другими, проявившееся еще в школе, приложимо ко всему, что он и повзрослеть должен немного раньше, чем остальные, и не должен позволять никому впечатлить себя. Это другие загнали его в угол, в эту роль здоровяка, начиная с родителей, которым это доставляло своего рода животную гордость, и поэтому, чтобы не разочаровать их, он стал им подыгрывать. Даже когда у него была тяжелая простуда, он не хотел в этом признаваться, ничего не показывал, терпел и жар, и обжигающую боль в горле. Остальные-то преувеличивали эти симптомы, чтобы их пожалели, и по их бледности было видно, что у них ангина или грипп. Он же, даже будучи больным, отрицал это и сохранял розовый цвет лица. Его интерес был в том, чтобы не привлекать к себе внимания, оставаться свободным, чтобы его оставили, черт возьми, в покое. И впоследствии во всем, что касалось эмоций, делал то же самое, ничего не показывал, замыкался в себе вплоть до того, что казался бесчувственным или безразличным. И в школе, и в округе они все всегда заблуждались, считая его непоколебимым, тогда как он сам, в сущности, абсолютно не был уверен, что хоть в чем-то превосходит других.

Однако в течение двух дней им владел страх, по крайней мере опасение, как бы с ним снова не случился удар. С его выносливостью можно покончить в любой момент, в любое мгновение можно ее отменить, позволив обуять себя тревоге, которой предоставляют слишком много места. Быть сильным значит сознательно, умышленно недооценивать опасность, в то время как быть слабым значит переоценивать ее, но тем вечером он здорово себя напугал.

Австралийцы съехали в понедельник, во всяком случае, в понедельник вечером их там уже не было. Большая шестикомнатная квартира снова погрузилась в темноту, и это продлится наверняка еще несколько недель, прежде чем не прибудут невесть откуда новые съемщики. Эта история неотступно преследовала Людовика, он не знал, что стало с тем парнем: просто ли он побывал в отделении «Скорой помощи», или же до сих пор там – удар в лицо может плохо обернуться. А поскольку свою квартиру он «втихую» снимал у своего босса, то привлекать к этому лишнее внимание ему было совсем ни к чему. Вплоть до того вечера остальные обитатели дома видели в нем только сдержанного и услужливого типа, который никому не доставляет проблем, и вовсе не стоило, чтобы его начали остерегаться.