Читаем Опасная тайна полностью

Полковник Бондаренко кивнул и с волнением взял в свою огромные сильные руки Чебурашку, игрушка буквально утонула в его ладонях. Долго его рассматривал, наконец пробормотал:

– Немыслимо! Кто бы мог подумать?

– Нажми ему на животик, – предложила Женя и показала пальцем. – Вот сюда.

Полковник вздрогнул и поспешил накрыть Чебурашку ладонью.

– А вот этого делать ни в коем случае не надо. Во всяком случае, пока мы в воздухе.

И осторожно положил игрушку Жене во внутренний карман куртки и застегнул молнию:

– Пусть будет пока у тебя. Ты за него отвечаешь. Поняла?

Женя кивнула.

– А вот с оружием придется расстаться. Это все-таки не игра. Отдай мне пистолет.

Девочка неохотно вытащила пистолет и со вздохом протянула отцу. Тот взвесил его в руке и сунул за пояс. Вздохнул:

– Все-таки немыслимо!

Женя дернула отца за рукав.

– А теперь ты рассказывай, что тебе надо было на крыше кинотеатра «Дружба»! – потребовала она. – Ведь мы теперь партнеры?

– Партнеры, – вздохнул папа и посмотрел куда-то вдаль, – только вот что скажет мама?

– Мама уже мне все сказала! – неожиданно резко и твердо ответила Женя. – Она для себя все решила. Я тоже. Рассказывай! Отступать некуда.

– Что рассказывать? – вздохнул полковник. – Информация совершенно секретная. Я не имею права ее выдавать.

– Ничего, – похлопала его по плечу Женя, – здесь все так шумит, что никто об этом не узнает. Мало ли о чем могут говорить отец с дочерью после разлуки? Поверь мне. Я никому не скажу. Даже своим друзьям.

Бондаренко старший зашептал ей в ухо:

– Ваш Илья Муромец действительно агент секретной службы. Мы целые сутки пасли его от самой границы. Вчера нам даже удалось ему в бумажник подсунуть радиомаяк. Но сегодня под вечер связь внезапно прервалась.

– Это наверно произошло в тот момент, когда машина скатилась в овраг, – сделала предположение Женя. – Может такое произойти от резкого толчка?

– С нашей техникой что угодно может произойти, – проворчал полковник, – работаем с устаревшей аппаратурой. Двадцатый век! Когда в центре узнали, что мы потеряли связь, то дали приказ прекратить слежение и брать шпиона на месте. Так что, когда полчаса назад связь вдруг внезапно снова заработала, мы сразу начали операцию «Захват». Представь себе мое удивление, когда вместо иностранного агента я обнаружил на крыше тебя.

– А представь как удивилась я, когда ты снял свой финский колпак! – Женя опять положила отцу голову на плечо. – Меньше всего ожидала увидеть родного отца. Хотя твоя фигура показалась мне знакомой.

Полковник погладил дочь по голове и задумался.

Пока отец и дочь беседовали, Федор и Маргарита тоже не теряли времени и оживленно болтали. Разговор начал Федор.

– Правда, классное приключение? – довольно спросил он.

– Да уж, – не очень уверенно согласилась девочка, а потом оживилась. – За один день я пережила столько, сколько наверно за всю жизнь.

– Точно.

– А главное, у меня теперь есть настоящие друзья. Женя и ты. Разве это не главное? В Женю, я так просто влюбилась. Ты уж меня прости, Федечка, но это так. Мы теперь будем неразлучны.

Федор, думавший насчет Жени то же самое, смутился и решил сменить тему.

– Хочешь есть? – спросил он.

– А у тебя есть еда? – удивилась девочка. – Откуда?

– Да у меня полные карманы, – похвастался Федор, доставая из карманов пачки с печеньем, шоколадки, пирожок и коробку с соком. – Мы затоварились в «Дружбе», когда сидели в буфете. Женька специально велел набрать для тебя еды.

Маргарита радостно схватила пирожок и сок и расцвела как розовый куст.

– Даже в такой критический момент Женя подумал о том, что меня надо будет накормить? – воскликнула она. – Как это на него похоже! Вот видишь, какой он все-таки замечательный. Бери с него пример. Он самый заботливый мальчик на свете! Боже, как же я его люблю!

Федор сделал вид, что закашлялся, иначе бы он расхохотался.

– Что с тобой, Федоров? – удивилась Маргарита, распечатывая пирожок. – Ого, вишневый. Мой любимый!

– Да так ничего. Ты ешь, давай ешь! Наверняка от голода умираешь, после всех треволнений.

– Это точно, – согласилась Маргарита, вгрызаясь в пирожок. – Умру, если не поем. Удивительно вкусно. Женя, а ты будешь?

Женя не услышала со своего места, что кричит ей Маргарита, но поняла, что ей предлагают поесть. Она отрицательно покачала головой и продолжала что-то шептать отцу.

– История, которая с нами произошла, – утолив первый голод, заговорила Маргарита, – просто поразительная. С самого начала и до конца.

– А ты думаешь, что это конец? – покачал головой Федор. – Что-то я в этом сомневаюсь.

– Конечно конец! – уверенно заявила Маргарита. – Сейчас мы приземлимся где-нибудь на военном аэродроме и будем в полной безопасности. Как я рада, что так все замечательно закончилось.

– А я думаю, что сюрпризы еще будут, – возразил Федор.

– Ой, да ладно тебе! – Маргарита развернула шоколадку и откусила кусочек. – Хочешь? Бери, не стесняйся.

– Не хочу. Наелся уже. Интересно, о чем Женя разговаривает со своим отцом?

Перейти на страницу:

Похожие книги

188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Былое и думы
Былое и думы

Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.В книгу вошли избранные главы из романа.

Александр Иванович Герцен , Владимир Львович Гопман

Биографии и Мемуары / Публицистика / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза