Читаем Опасная тайна полностью

– А о чем бы ты разговаривал со своим отцом, если бы вот так встретился с ним с глазу на глаз? – Маргарита вдруг стала совершенно серьезной и задумчивой.

– О чем бы я с ним стал разговаривать? – Федор тоже задумался. – Я бы задал ему не мало вопросов, которые накопились у меня за годы его отсутствия, а может быть я вовсе не стал бы с ним разговаривать. И вообще, какой-то странный у нас с тобой разговор получается. О чем ты думаешь?

– О папе, – с грустью произнесла Маргарита. – О своем настоящем папе.

– Который подарил тебе Чебурашку?

– О нем. А вдруг он сейчас в беде?

– Он же в Японии.

– Что-то я в этом стала сомневаться. Но я уверена, что если с ним что-то не так, то Женин отец нам поможет. Теперь меня не удивляет, почему Женя такой классный парень. С таким папой другим быть просто нельзя.

И Маргарита снова посмотрела влюбленными глазами на Женю.

Тут из кабины показался спецназовец, тот самый, что был главным на крыше кинотеатра, и доложил:

– Объект обнаружен, товарищ полковник.

– Где мы находимся? – тут же спросил Бондаренко старший.

– В двадцатом квадрате. В самом центре.

– Ты была права, – обернулся полковник к Жене. – Они на свалке.

– Какие будут дальнейшие приказания? – спросил спецназовец?

– Начинаем захват, дайте прожекторы! – приказал полковник и включил свой микрофон: – Всем оставаться на местах! Это приказ! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Дети, вы остаетесь в вертолете. Он сейчас сядет.

Последнюю фразу Бондаренко старший произнес уже без микрофона.

Сразу же после этого все спецназовцы, которые до этого были неподвижны, встали с мест и выстроились в две цепочки от выхода до двери в кабину. Затем они один за другим попрыгали вниз. Салон опустел. Это произошло так стремительно, что ребята просто рты открыли.

– Ни с места! – строго повторил полковник и даже погрозил ребятам пальцем, после чего сам тоже отправился вниз.

– Круто! – восхитился Федор. – Вот бы и нам так!

– Не вздумай! – ответила Женя. – Без специальной подготовки нельзя.

– Что там происходит, Женя? – забыв про приказ не двигаться с места, Маргарита пересела на место, где только что сидел полковник.

– Я думаю, что там сейчас идет захват наших добрых знакомых, – усмехнулась Женя.

Тут вертолет вздрогнул, поднялся, пролетел немного, а потом снова пошел на посадку. Чтобы не упасть, Маргарита обхватила Женю, и они сумели остаться на местах.

– Спасибо, – прошептала Маргарита.

Женя смутилась:

– За что?

– За все.

– Знаешь, Маргарита, мне надо тебе кое-что сказать, – Жене уже порядком надоело морочить голову Маргарите. Она решила, что сейчас самый подходящий момент, чтобы все рассказать. – Очень важное. Прямо не знаю, с чего начать.

– Говори! – обрадовалась Маргарита. – Я уже давно жду от тебя этих слов.

Женя застонала. Вертолет опять вздрогнул.

– Кажется мы сели, – пробормотала Женя.

– Что, ты мне это хотел сказать? – удивилась Маргарита.

– Да нет. Просто мы на самом деле сели. Слышишь, двигатель стал работать тише и нас больше не мотает.

– Точно, – обрадовался Федор. – Мягкая посадка.

Он побежал к выходу.

– Стоять! – закричала Женя и побежала за ним.

Женя так и не удалось его поймать. Федор выпрыгнул на землю.

– Федор! Вернись в машину! – крикнула ему Женя. – Что за несносный мальчишка!

И она прыгнула за ним.

– Все вы такие! – проворчала крайне раздосадованная Маргарита и тоже последовала за друзьями.

Из кабины выглянули два пилота, увидели, что никого нет, и вернулись на свои места. Заглох двигатель.

– Фи! – все трое, кто оказался снаружи, зажали носы, потому что в них буквально ударила волна неприятного тошнотворного запаха.

– Это не военный аэродром, – заметила Маргарита. – Какая гадость!

– Что это за горы? – воскликнул Федор.

– Это горы мусора! – объяснила Женя. – Ведь мы на свалке.

– Но что мы тут делаем! – поразилась Маргарита.

– Вот значит, куда девается мусор, который я каждый день выношу по два пакета, – усмехнулся Федор и с любопытством стал осматриваться по сторонам.

С трех сторон вертолет окружали три мусорные кучи. Они были просто огромные и действительно походили на горы. Или во всяком случае, на холмы.

– А где происходит захват шпионов? – спросил Федор у Жени. – Здесь ведь нет никого.

– Правильно, – согласилась та. – Потому что вертолет совершил посадку в стороне от зоны активных действий. Сейчас он не нужен. Но если понадобится, в любую минуту прилетит на зов.

– А нам что делать? – Федор был недоволен.

– Ждать, – ответила Женя.

– Мальчики, я хочу обратно! – заявила Маргарита. – Здесь темно и страшно. И воняет!

Федор махнул рукой:

– Да ладно вам! Пошли лучше посмотрим на мусор. Я слыхал, что на свалках чего только нет. Пацаны рассказывали, что иногда целые компьютеры выкидывают и плазменные телевизоры.

Женя вытаращила на друга глаза, а Маргарита скривилась и сморщила носик:

– Федоров, ты что, серьезно собираешься копаться в этой помойке?

– А почему бы и нет? – пожал плечами мальчик. – Женя, а ты как?

– Я тоже считаю, что нам надо вернуться в вертолет, – согласилась Женя с Маргаритой. – Не дури, Федор. Отходить от вертолета опасно. Папа приказал оставаться на местах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное
Былое и думы
Былое и думы

Писатель, мыслитель, революционер, ученый, публицист, основатель русского бесцензурного книгопечатания, родоначальник политической эмиграции в России Александр Иванович Герцен (Искандер) почти шестнадцать лет работал над своим главным произведением – автобиографическим романом «Былое и думы». Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались… там-сям остановленные мысли из дум». Но в действительности, Герцен, проявив художественное дарование, глубину мысли, тонкий психологический анализ, создал настоящую энциклопедию, отражающую быт, нравы, общественную, литературную и политическую жизнь России середины ХIХ века.Роман «Былое и думы» – зеркало жизни человека и общества, – признан шедевром мировой мемуарной литературы.В книгу вошли избранные главы из романа.

Александр Иванович Герцен , Владимир Львович Гопман

Биографии и Мемуары / Публицистика / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза