Опасное лето

— К столу! — позвала Муми-мама. Одну тарелку она поставила на пол под пальмой.

Домочадцы сбежались и расселись по местам.

— Мама, — сказал Муми-тролль и потянулся за сахарницей, — мама, тебе не кажется… — И вдруг он замолчал, выпустив сахарницу, которая звонко брякнулась на стол. — Смотрите! — прошептал он. — Смотрите!

Все обернулись. От тёмного угла отделилась тень. Что-то серое и скукоженное выбралось на середину гостиной, моргая от солнечного света, потряхивая усиками и враждебно разглядывая муми-семейство.

— Я Эмма, — гордо объявила старая театральная крыса, — и я хочу вам сказать, что я терпеть не могу кашу. Вы едите кашу третий день подряд.

— Завтра будет толокно, — робко сказала мама.

— Терпеть не могу толокно, — ответила Эмма.

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Муми-папа. — Мы думали, что дом брошен, и поэтому…

— Дом, — не дослушав, фыркнула Эмма. — Дом! Это не дом. — Она, ковыляя, приблизилась к столу, но не села.

— Это она на меня сердится? — прошептала Миса.

— А что ты натворила? — спросила дочь Мюмлы.

— Ничего, — пробормотала Миса в свою тарелку. — Мне просто так показалось. Мне всегда кажется, что на меня сердятся. Будь я самой прекрасной мисой на свете, всё было бы иначе…

— Что ж поделаешь, голубушка, раз это не так, — ответила Мюмлина дочь и вернулась к еде.

— Эмма, а ваша семья спаслась? — участливо спросила Муми-мама.

Эмма не отвечала. Она смотрела на сыр… Потом протянула лапу и быстро сунула сыр в карман. Взгляд её переместился на запеканку.

— Это наша запеканка! — закричала малышка Мю и, сделав прыжок, плюхнулась сверху.

— Мю, так поступать некрасиво, — укоризненно заметила дочь Мюмлы. Она подняла сестру, смахнула с запеканки пылинки и спрятала весь кусок под скатертью.

— Хомса, милый, — быстро проговорила Муми-мама. — Сбегай в кладовку, посмотри, нет ли у нас чего-нибудь вкусненького для Эммы.

Хомса убежал.

— Кладовка! — воскликнула Эмма. — Кладовка! Они думают, что суфлёрская будка — это кладовка! Они, видите ли, решили, что сцена — это гостиная, а кулисы — картины! Занавес у них — это шторы, а бутафор — злодей! — Эмма раскраснелась, и нос сморщился до самого лба. — Какое счастье! — выкрикнула она. — Какое счастье, что господин Филифьонк, заведующий постановочной частью, — да-покоится-он-с-миром — вас не видит! Вы ничего, вообще ничего, ровным счётом ничего не знаете о театре!

— Я нашёл только старую салаку, — вернувшись, сказал Хомса. — Если, конечно, это не селёдка.

Эмма выхватила у него рыбу и с высоко поднятой головой прошаркала в свой угол. Она долго чем-то грохотала, потом достала большую метлу и начала ожесточённо мести пол.

— Что такое театр? — встревоженно спросила Муми-мама.

— Не знаю, — сказал папа. — Видимо, что-то такое, о чём полагается знать.

* * *

Вечером гостиная наполнилась густым ароматом цветущей рябины. Под крышу залетали птицы в поисках пауков, а малышка Мю повстречала на ковре большого опасного муравья. Оказывается, они и сами не заметили, как заплыли в лес. Все разволновались не на шутку. Позабыв о страхе перед Эммой, они собрались у воды, размахивая лапами и шумно беседуя.

Они пришвартовались у большой рябины. Муми-папа привязал швартовый конец к своей трости и воткнул её прямо в крышу кладовки.

— Не смейте ломать суфлёрскую будку! — закричала Эмма. — Что это по-вашему — театр или пароходная пристань?

— Видимо, театр, раз вы так говорите, — смиренно отвечал Муми-папа. — Но, к сожалению, никто из нас не знает, что это такое.

Эмма молча уставилась на него. Потом покачала головой, презрительно дёрнула плечами, громко фыркнула и снова принялась мести пол.

Муми-тролль стоял задрав голову и смотрел на большое дерево. Вокруг белых соцветий жужжали шмели и пчёлы, а ствол изящно раздваивался, и наверху образовалось уютное углубление — прекрасный ночлег на случай наводнения.

— Сегодня я буду спать на этом дереве, — вдруг решил Муми-тролль.

— Я тоже, — заявила Снорочка.

— И я! — закричала малышка Мю.

— Мы будем спать дома, — строго сказала дочь Мюмлы. — Вдруг там муравьи? Если тебя укусят, ты опухнешь и станешь больше апельсина.

— Но я хочу стать большой, хочу-стать-большой-хочу-стать-большой! — заверещала малышка Мю.

— Веди себя прилично, — сказала сестра. — Не то придёт Морра и утащит тебя.

Муми-тролль глядел на зелёную сень листвы. Всё кругом было так похоже на их долину. Он стал насвистывать себе под нос, размышляя, где бы раздобыть верёвочную лестницу.

К нему тут же подскочила Эмма.

— Не свисти! — закричала она.

— Почему? — спросил Муми-тролль.

— Свистеть в театре — плохая примета, — шёпотом сказала Эмма. — Даже этого не знаете.

Бормоча и потрясая метлой, театральная крыса скрылась среди теней. Они посмотрели ей вслед, немного встревоженные, но вскоре обо всём благополучно забыли.

Ближе к вечеру Муми-мама подняла на дерево постели. Потом собрала корзинку с завтраком для Муми-тролля и Снорочки.

Миса смотрела, как она суетится.

— Ах, как, наверное, здорово спать на дереве, — сказала она.

— Так почему бы и тебе не забраться вместе с ними? — удивилась Муми-мама.

— Меня не звали, — тоскливо ответила Миса.