Опасные земли

Врачи работали посменно, но смены каждый раз выдавались жаркими: спасибо парням с той стороны окопов – не оставляли медиков без практики.

– Как думаешь, Дитрих, не придется рвать когти, как тогда, в январе?

– Да-а-а… – протянул тот, – плотненько сегодня укладывают. Слышишь, какой грохот?

Палатка отозвалась, зашатавшись на опорах вслед очередному рукотворному грому. Под полог просунулась фигура гренадера с санитарной повязкой на рукаве. Веснушчатая физиономия в пороховой гари, под каской и вязаным подшлемником личность установить не представлялось возможным. Поэтому Дитрих обратился нейтрально:

– Эй, ты!

– Я, герр унтершарфюрер! – санитар вытянулся в струну, звякнув противогазным чехлом.

– Не ори. Вольно.

– Прошу простить, герр унтершарфюрер! Только что с передовой, ничего не слышу!

– Ты очень кстати, как там обстановка? – спросил Швальм.

Шутце улыбнулся, прокопченную физиономию разрезал полумесяц белоснежных зубов, причем половины не хватало.

– Танки, герр роттенфюрер! Танки и русские панцергренадеры! Нас вышибли из первой линии окопов, но мы вышибли их обратно – сейчас снова ползут! Очень близко подобрались – между окопами метров триста. Я думаю…

– Свободен, солдат, – перебил его Дитрих. – Кру-у-угом! Марш отсюда.

– Вот так. Танки. Насколько я понимаю, сейчас разведают слабые места в обороне, а потом вдарят из пушек. А ведь и сюда попадет, если что, – сказал Аларих, когда гренадер покинул палатку.

– Ну… пока не попадает. В конце концов, наши кишки рано или поздно долетят до Господа Бога, так какая разница: когда? – философски заметил Дитрих, – эй, Йост, помирать не страшно?

– Страшно, – признался Аларихов фельдшер.

– В ботинок-то еще не наложил? Вот сейчас ка-а-ак накроют «катюшами»!

– Так, герр унтершарфюрер, кто на передовой был, тому сраться не привыкать. Накроют «катюшами» – постираю штаны и всего делов.

– Если «катюшами», то стирать будет нечего, – проворчал Швальм. – Соскребут ошметки да зароют с умеренными почестями. Это если будет кому соскребать.

Фельдшер ничего не ответил, потому что у входа послышалась какая-то возня.

– Следующая порция мяса, – сказал Дитрих и ошибся.

Это было не мясо. В палатку вошел трехзвездный унтер-штурмфюрер в подозрительно чистой шинели и фуражке.

– Господа… – он обвел взглядом помещение. – Кто из вас военврач роттенфюрер Аларих Швальм?

– Хайль Гитлер! – оглушительно рявкнул Йост, вскинув руку в старом римском салюте.

Офицер поморщился.

– Так кто?

– Я, герр…

– Отставить устав, – ладонь в черной перчатке запретительно рубанула воздух. – Роттенфюрер, вас отзывают с фронта.

– В чем, собственно, дело?

– В этом, – офицер извлек конверт официального вида. – Вот предписание. Вы немедленно отправляетесь со мной в Берлин.

– Но у меня раненые!

– Понимаю, – кивнул он. – А у меня приказ. Желаете обсудить?

Вот так началась история доктора Швальма, точнее, та ее часть, которая впадает ручейком в русло истории основной.

* * *

В столице господин Швальм пробыл совсем недолго – двое суток.

Времени как раз хватило, чтобы умеренно получить по шапке в медицинском управлении СС на Вильгельмштрассе – «за безответственное отношение к собственному таланту и подготовке, на которую Рейх потратил немалые деньги», а еще получить предписание явиться на Пюклерштрассе, 16 в берлинском Далеме.

Аларих удивился.

Он знал, что на Пюклерштрассе располагается штаб организации «Аненербе». Откровенно говоря, о «Наследии предков» слухи ходили самые дикие, но Аларих Швальм обладал чрезвычайно дисциплинированным умом, чтобы успешно фильтровать девять десятых этого информационного белого шума. Его мало волновали исследования рунической магии, духовные практики тибетских сект и поиски арийской прародины. Точнее, не волновали вовсе. А это и было главным наполнением шепотков и пересудов, связанных с названием «Наследие предков». Зато доктор знал, что «Аненербе» проводит уникальные исследования в области медицины, биологии и антропологии. Так не научные ли его изыскания послужили причиной вызова-перевода-назначения?

Разумно решив, что лучше один раз увидеть, он отправился в Далем и в указанный срок вошел под сень уютного двухэтажного особняка, чьи большие окна были по-военному заклеены бумажными полосами крест-накрест.

Именно так. Швальм потребовался Родине именно в качестве ученого, а не «военреза», «которых и без вас достаточно».

Ну что же?

Зачисление в отдел R и первым поездом – в Мюнхен.

Но его путь лежал немного дальше. В жутковатое… да что там, жуткое место – концентрационный лагерь Дахау. Под крыло начальника отдела R гауптштурмфюрера СС Зигмунда Рашера в качестве куратора направления… Какого?

* * *