Опасный дар

– Хорошо, – улыбается Тушкана, – я сделаю, что ты хочешь. – Подбирает с песка нежно-розовую морскую раковину с тёмно-красной каймой.

– А мне самой… – начинает Кана, но получает тычок хвостом и умолкает, слушая заклятие.

Вот и готово – раковина тут же переместит её к матери, стоит только одной из них захотеть.

Очень кстати получилось, думает Тушкана. Шестьсот двадцать лет назад, а до этого четыреста, двести пятьдесят и ещё несколько раз Тушкана-третья пыталась сбежать. Теперь, конечно, она этого не помнит. Возня с поисками и возвращением блудной дочери – такая морока… но теперь все трудности позади, зачарованная раковина сработает сама.

Дракомантка просверливает когтем дырку, продевает шнурок из кокосового волокна и вешает новый амулет на шею дочери.

– Ну вот, видишь, никакой своей магии тебе не нужно. Только попроси, и мамочка сделает, если желание будет разумным.

Кана послушно кивает, но радости от подарка выказывает маловато. Добавить, что ли, ей в характер ещё благодарности? Да ладно, теперь уж поздно – а такой приятный момент упущен. Разве что придумать что-нибудь новенькое, а то за тысячу лет всё уже приелось.

– Давай, я сделаю тебе братика? – предлагает Тушкана. – С ним нам будет веселее.

В глазах малышки мелькает… ревность? В самом деле, после стольких лет вдвоём непросто поступиться частью материнской любви.

– Его тоже будут звать Тушканой? – спрашивает Кана.

– Нет, зачем же? – смеётся дракомантка. – Каким ты хочешь, чтобы он был – умным, весёлым?

Дочка хмуро ковыряет лапой в песке.

– А ты правда можешь так? Ну, чтобы он был каким хочется.

– Ну конечно! Можно даже заставить его любить скучные дела, которые нам с тобой не нравятся – к примеру, собирать хворост или вскрывать панцири омаров.

– Мне нравится собирать хворост, – поднимает Кана удивлённый взгляд.

Ах да, это ведь уже добавлено к её характеру – совсем недавно, когда Тушкана устала летать за хворостом сама и ей надоело вечное нытьё дочери.

– Ну тогда что-нибудь другое… и да, пускай растёт очень медленно, чтобы оставался милым маленьким дракончиком. А если вдруг начнёт капризничать, пускай сразу засыпает и спит всю ночь – не как ты, которую не уложишь.

– Но я… я же всегда сплю долго и очень люблю спать! – снова удивляется Кана. – Даже днём иногда засыпаю.

– Ах да, я забыла, – морщится дракомантка. – Ну так что, подарить тебе новую игрушку?

Дочь не отвечает и на этот раз думает ещё дольше – какая скука! Мать уже готова рассердиться, но Кана вдруг поворачивается и ныряет ей под крыло.

– Нет, не хочу братика, – бормочет малышка, – нам и вдвоём хорошо, правда? Хочу быть твоим единственным дракончиком.

Эх, надо было не спрашивать, а сразу решать, послушная дочь не стала бы спорить. Ладно, в самом деле, и вдвоём бывает достаточно весело, особенно когда Тушкана растит её музыкантшей или рассказчицей историй… а из братика ещё неизвестно что получится.

Малышка под крылом дрожит всей чешуёй.

– Всё, всё, – успокаивает её Тушкана, гордая своим материнским счастьем, – никаких больше дракончиков, только ты и я.

– Правда-правда?

– Правда-правда.

Обещания даются ей легко, стереть их из памяти дочери проще простого. Если однажды всё-таки захочется другого дракончика, заведёт, а Кана будет рада и даже не вспомнит о сегодняшнем разговоре.

Пока надо подумать о каком-нибудь новом развлечении. К примеру, они давно не захватывали рабов. Попробовать, что ли, радужного дракона? Они красивые, а едят совсем немного. Да, пожалуй, зачарованный слуга внесёт в жизнь немного разнообразия.

* * *

Как же она устала! Перелёт с дочерью с гор в хижину на побережье занял целый день, да ещё и на отдых в оазисе остановиться не удалось, слишком много внизу толпилось песчаных драконов. С ходом столетий население королевства росло, а Тушкана старалась избегать лишнего общения, особенно после тех неприятных случаев, когда дочь просила их «спасти» её – надо же додуматься до такого бреда!

Крылья болят, в голове туман от усталости… вот и потеряла бдительность.

Что это? Едва она шагнула через порог хижины, куда прежде вошла Кана, как всё тело от крыльев до хвоста вдруг застыло, не в силах пошевелиться, а лапы стали замерзать, покрываясь коркой льда.

С трудом повернув онемевшую шею, дракомантка замечает дочь в дальнем углу. Тушкана-третья сидит, направив что-то на мать.

Иглы дикобраза! Собрав их недавно в горном лесу и связав в пучок тонкой лианой, дочь попросила о новом заклятии.

– Хочу, чтобы тот, на кого я нацелю эти иглы, тут же застыл и не мог двинуться с места! – гордо изложила она свою идею. – Они помогут мне охотиться!

Тушкана тогда посмеялась над лентяйкой, но просьбу исполнила, почему бы и нет? Дочь ничего не просила уже много лет и вела себя послушно, да и заклятие придумала полезное и вполне безобидное.

Как оказалось, не вполне.

– Что это ты задумала? – злобно шипит дракомантка и тут же сбавляет тон, добавляя медово-просительные нотки: – Доченька, дорогая, ты случайно направила своё охотничье оружие на меня… убери его, пожалуйста, скорее.

– Нет, не случайно, – отвечает Кана, её голос дрожит от напряжения.

– Что?!