Опечатки

Но при этом я пишу юмор, а вот это настоящая проблема. Интересно сравнить, как восприняли «Мориса» здесь и в США. Там, где я только недавно приобрел какую-то известность, рецензии серьезны, подробны и полны словами, которые сам Морис назвал бы «длинными, как гофрированное железо». Здесь рецензии довольно доброжелательны, но сводятся к «очередная комичная дурацкая книга от юмористического автора Терри Пратчетта». В «Морисе» нет ни дуракаваляния, ни комизма. Это очень серьезная книга. Юмор там только в антураже.

Проблема в том, что мы считаем «серьезное» антонимом «смешного». Честертон сказал, что противоположность смешному – это несмешное, а противоположность серьезному – несерьезное. Бенни Хилл был смешным и несерьезным, Рори Бремнер – смешной и серьезный, большинство политиков серьезно, но, к сожалению, несмешно. У юмора есть цель. Смех может просочиться в замочную скважину там, где серьезность будет напрасно колотиться в дверь. Новые идеи могут подъехать верхом на шутке, старые идеи могут получить неожиданное преимущество.

Что мне это напомнило… Честертона сейчас читают мало. Его стиль и мысли родом из другого времени и сейчас могут раздражать. Он писал на немного другом языке. И всё же, когда его «Эй, добрый человек, подай сюда пинту наилучшего эля» начинают бесить, вы натыкаетесь на очень убедительную жемчужину. Он великолепно защитил сказки от утверждавших, что сказки рассказывают детям про чудовищ, – сказал, что дети и так знают о чудовищах, а сказки говорят, что их можно убить. Теперь мы знаем, что чудовища не обязательно покрыты чешуей и спят в пещере. Иногда они водятся у нас в голове.

В «Морисе» крысам приходится столкнуться и с настоящими чудовищами – у кого-то много ног, у кого-то всего две – и с гораздо более опасными тварями, которых они придумали. Крысы разумны. Это первые в мире крысы, которые боятся темноты и населяют сумерки воображаемыми монстрами. Зажигание огня – невероятно важное для них действие.

Меня уже спрашивали, имел ли я в виду текущую международную ситуацию. Нет. Я бы не стал оскорблять даже крыс превращением в метафору. Просто так неудачно сложилось, что нынешняя международная ситуация очень похожа на старую скучную глупую международную ситуацию в мире, заселенном выдуманными монстрами и драконами, которых сложно убить. Мы видим вокруг себя международную политику, которая сводится к мести за месть за какую-то прошлую месть. Плеваться тянет. Динозавры были тупы, как бетон, но прожили сто пятьдесят миллионов лет и вымерли только от огромного астероида. Я порой думаю, не встроен ли в разум такой астероид.

Разумеется, как автор юмористического фэнтези я одержим комичными дурацкими идеями. Например, о том, что крысы умеют говорить. Но иногда я выдумываю и более странные вещи – например, возможность хорошего конца. Иногда, когда у меня очень-очень дурацкое настроение и я принял свеженькой комичности, я даже способен выдать совершенно фантастическую мысль о том, что в определенных обстоятельствах Homo sapiens действительно способен думать. Может, стоит попробовать, потому что всё остальное мы уже пробовали.

Писать для детей сложнее, чем для взрослых, если делать это хорошо. Я собирался написать забавную историю о коте-мошеннике, основанную на сказках о Гаммельнском крысолове, но получился у меня масштабный проект. Мне помогали Филипа Дикинсон и Сью Коатс из «Даблдей», или, как они теперь называются, Анна Хопп из нью-йоркского «ХарперКоллинз», которая подстерегла меня в темном переулке на Манхэттене и настояла на публикации книги. Она даже пообещала уберечь меня от самого страшного из чудовищ, американского редактора.

Я должен поблагодарить вас, уважаемые судьи, и понадеяться, что разум и критическое мышление скоро к вам вернутся. И вас всех, скопление редакторов, учителей и библиотекарей, которых я обычно именую – чаще с улыбкой – мафией в дирндлях. Вы не даете пламени угаснуть.

Речь, произнесенная при получении премии Boston-Horn Book за роман «Народ»

Речь прочитана Анной Хопп, 2 октября 2009 года