Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»

– Как можно? Я дочерей правильно воспитываю, никогда такого не было. Вот я и думаю – беда с ней приключилась, искать надо.

– Вот что, Аполлинарий Васильевич! Андрей Михайлович – розыскник опытный, он и будет заниматься вашей бедой. А у меня, извините, дела.

Андрей намёк понял – встал и направился к выходу. За ним вышел из кабинета Лязгина купец. В коридоре Андрей задержался, поджидая купца.

– Пойдёмте к вам домой: с женой поговорить надо да комнату дочери осмотреть.

– Это ещё зачем – комнату-то? – не понял купец.

– Положено так, – отрезал Андрей. Объяснять что-либо подробнее он не счёл нужным.

Они вышли из экспедиции. Купец услужливо забежал вперёд и показал рукой на пролётку:

– Зачем пешком идти? Чай, не хуже других – именитых – живём. Прошу садиться, Андрей Михайлович!

«Вот это уже неплохо: лучше ехать, чем ноги бить!» – обрадовался Андрей. Он с удовольствием уселся на мягкое, обитое добротной кожей сиденье.

Тронулись. Экипаж мягко покачивался на рессорах по булыжным мостовым.

Ехать пришлось недолго – жил купец почти в центре, на Гороховой улице, там, где она пересекала реку Мойку – у Красного моста. Неподалёку виднелся Исаакиевский собор – три квартала всего до Адмиралтейского сада и здания Адмиралтейства с его золочёным шпилем.

Дом купца был совсем неплох – в два этажа, с колоннадой у входа. «Широко живёт купец первой гильдии», – отметил про себя Андрей. Он легко соскочил с пролётки. Купец же спускался медленно, с осознанием собственной важности.

Из окна особняка увидели хозяина. На улицу выскочил молодой парень из челяди, широко распахнул дверь и склонился в поклоне. Глаза купца довольно блеснули – знай, мол, наших! У него явно была мания величия – видно, родом вышел из худых или подлого сословия.

Сразу за дверью, в обширных сенях, лежал толстый ковёр. Наверх, на второй этаж, вела лестница – широкая, с балясинами по бокам. Явно подсмотрел идею хозяин где-то в благородном доме. По лестнице этой и повёл купец Андрея. За ними неотступно шёл парень из прислуги.

Купец с лестницы свернул направо и открыл дверь.

– Вот, светёлка моей доченьки, Елизаветой её звать.

Они вошли в комнату. Андрей внимательно осмотрелся. Уютно, чувствуется женская рука – не то, что в его холостяцкой квартире.

– Посмотрите в шкафу вещи дочери, не пропало ли чего, – предложил Андрей купцу.

– Это лучше жена Пелагея знает, – ответствовал тот.

– Так позовите.

Купец обернулся к слуге.

– Иван, ты что – не слышал? Зови сюда супружницу мою.

– Я бы хотел комод осмотреть, – сказал розыскник.

– Делайте всё, что считаете нужным, – согласился купец.

Андрей стал выдвигать ящики. Так, внизу бельё, выше – украшения дешёвые, всякие ленточки, подвески.

Вошла супруга купеческая – с зарёванным лицом.

– Ну-ка, перестань реветь, – цыкнул на неё купец. – Я тебе человека привёз из юстиц-коллегии – самого наилучшего. Он нашу дочь в два счёта найдёт. Вещи Лизаветины в шкафу посмотри – не пропало ли чего.

– Никак обокрали! – ахнула хозяйка.

– Окстись, Пелагея! – урезонил её купец. – Делай, что велено!

Купчиха открыла дверцы шкафа. «Ох и здоровенный! – изумился про себя размерам шкафа Андрей. – Чуть не в половину комнаты моей квартирки».

Пелагея живо перебрала вещи.

– Всё на месте.

– А драгоценности у неё были? – поинтересовался Андрей.

– А как же! – чуть ли не с обидой в голосе ответила Пелагея. – Девка на выданье – куда без них? Не голытьба же!

– Проверьте, пожалуйста.

Пелагея подошла к сундуку в углу комнаты, откинула крышку, порылась немного. Лицо её покраснело.

– Нету шкатулки. Вчерась ещё здесь была. В ней же всё самое ценное лежало! – ахнула купчиха.

– Ты хорошо смотрела? – встревожился купец.

– Да хорошо! Как её можно не заметить – она же не иголка.

Андрей уселся за стол.

– Дайте мне бумагу и чернила.

– Иван, слышал? Принеси! – распорядился купец. – Возьми внизу, в моём кабинете.

Слуга принёс письменные принадлежности.

– Успокойтесь и перечислите всё, что в шкатулке лежало, – обратился Андрей к Пелагее.

– Сразу и не упомню, – запричитала купчиха.

– Как это – не упомню! Я скажу! – вспылил купец. – Так. Кольца серебряные – четыре штуки, браслет из серебра с рубином, потом – кольцо златое, перстень с изумрудом. Перстень редкостный – вроде как чаша на перстне, а в чаше – изумруд. У голландцев купил. Ещё – ожерелье жемчужное, цепочка златая шейная. Чего забыл? Да, серьги ещё. Одна пара – из серебра, колечками, и две пары – золотых. Одни – тонкой работы, в виде ладьи с распущенным парусом, другие – в виде бабочки с расправленными крыльями. Вроде всё. Ой – нет, брошь ещё забыл. Сделана в виде цветка – ромашки.

– Какая ромашка, Аполлинарий? Колокольчик на стебельке и с листочком, – подала голос Пелагея.

– Мне всё едино – лишь бы красиво да дорого. Вот теперь всё.

Андрей едва успевал записывать. Многовато у девчонки побрякушек было. Только вот где они?

– Сколько лет дочери было? – поднял глаза Андрей на купчиху.

– Почему было? – Пелагея навзрыд заплакала.

– Ну, я имел в виду – когда она ушла, – неуклюже попытался исправить свою оплошность Андрей.

– Семнадцать годов, в самом соку девчонка!