Опер с особым чутьем

Ее пальцы срывались, расстегивая замшевый жакет. Оба глупо смеялись: у него пистолет за поясом, и у нее пистолет за поясом… Оружие полетело на стол, сами дружно упали на кровать – захрустела рассохшаяся древесина, завыли половицы. Остатки одежды куда-то испарились. Похоть накрыла с головой. Последняя пристойная мысль: пойдешь у похоти на поводу, а потом будет очень стыдно… И куда подевалась эта здравая мысль? Они вцепились друг в друга – каждый хотел доминировать, но Кира сдалась первой…

Похоже, весь дом был в курсе. Женщина стонала – хоть «Скорую» вызывай! Когда все кончилось, она его долго не отпускала, дышала в шею, а потом откинулась, выдохнула. Мглистый свет освещал обнаженное тело, у которого все оказалось на своих местах. Странности были не в фигуре, а в голове, выбравшей не женскую работу. Дыхание восстанавливалось, голова возвращалась на место.

– Вы такая испорченная, Кира Сергеевна…

– Да, мне стыдно, – женщина прыснула, – ведь приличные девушки ЭТИМ не занимаются. Знаешь, Горин, не хочу тебя хвалить, но мне понравилось.

– То есть я уже вне подозрений?

Она засмеялась, прижалась к нему. Дальше молчали, разглядывали потолок, как картину в музее. Заниматься этим вдвоем было интереснее, чем одному. В голову возвращались мысли – и не все из них были приятные.

– Почему ты пришла?

– Не знаю. Свихнулось во мне что-то. Ты так смотрел на ту малышку… Хотя ежу понятно, что никогда не имел детей, и что с ними делать – такой же темный лес, как термодинамика. Почему я должна тебе это объяснять? Пришла – и пришла, захотелось…

– И часто так ходишь к людям?

– Нет. Обидеть хочешь? Ты первый в нашем розыске, с кем я спала. Доволен?

– Да. Не обижайся. Просто странно это.

– А мне плевать. Хочешь в голове моей покопаться? Что-то изменится от этого? Наступит день, пойдем работать – и не дай бог, люди заподозрят. Ты уж постарайся.

– Хорошо, буду стараться… Хочешь уйти или останешься?

– Останусь… если не выгонишь.

– Хорошо… Угостить, правда, нечем, в доме только курево.

– Сойдет.

Он слез с кровати, натянул штаны, стал блуждать, натыкаясь на предметы мебели. Кира натянула одеяло на подбородок, насмешливо наблюдала за ним.

– Ты в порядке? – Она прикурила, затянулась.

– Не совсем…

– Это совесть, – объяснила девушка. – Она всегда приходи не вовремя. Я же не дура. Невесту недавно похоронил, а тут уже другая. Идеалист ты, Горин, возомнил себе, что вернетесь с фронта – и будет у вас неземное счастье, с кучей детишек и полной гармонией. На фронте еще и не такое почудится. Легче воевать, когда дальнейшую жизнь распишешь. А зазноба оказалась не такой, как ты представлял. Молчи, дай сказать… Это там, на войне, она была такой, а здесь все по-другому. На фронте легче было, согласись? Мирная жизнь – безнадежное болото, и не знаешь, откуда прилетит. А тут еще дочурка Душенина, которую ты в психушку возил. Думаешь, не видела, как ты нервничал, когда о ней речь заходила. Злился на себя, потому что понравилась. А ведь еще землица на могилке не высохла…

– Ревнуете, Кира Сергеевна?

– Да иди ты. – Женщина засмеялась. Но смех был какой-то деревянный. – Кто ты такой, чтобы тебя ревновать? Поборол уже свою совесть? Тогда иди ко мне, а то замерзла уже…

Лучше ни о чем не думать, пусть все идет своим чередом. Блюла ли Катя Усольцева обет верности в его отсутствие? Раньше вопрос стоял, теперь терял актуальность. И все же неприятно чувствовать себя оленем с рогами…

– Как ты оказалась в милиции?

– Замели однажды, – отшутилась Кира и затушила окурок в пепельнице. – Всегда была девушкой активной, спортом увлекалась, кроссы бегала, нормы ГТО щелкала как семечки. Над мальчишками постоянно глумилась. Два года до войны проработала в местном розыске – без соответствующего образования, по комсомольской, так сказать, путевке. Замуж собиралась за красавца моряка – по озерам из Пскова в Балтику грузы гонял. Дома редко появлялся, а однажды и вовсе пропал. Искали, не нашли, загадка, в общем. Может, косточки его давно сгнили или процветает где-нибудь во Владивостоке. Между делом выяснилось, что я детей не могу иметь. Промерзла в детстве на барже посреди озера – оттуда и пошло. Потом война, партизаны, ранение, вывезли за Ладогу. Вернулась – у меня же отец во Вдовине живет. Старый уже, хромает, но не хочет быть обузой, сторожем работает при школе. Мама в сорок первом умерла – ноги отморозила, пневмония легкие съела… В общем, много причин, почему я такую жизнь выбрала, пошла по кривой милицейской дорожке…

– Решила стать мужчиной, – поддел Горин.

– А ты с мужчиной сейчас спал? – Кира привстала, заблестели глаза. – А ну, лежи смирно, не шевелись, сейчас мы с тобой разберемся…

Глава 9

Только в два часа ночи затихли звуки. Кира отвернулась, пробормотав, что встать нужно раньше, чтобы забежать домой. Она отключилась, засопела. Павел тоже не тянул, провалился в объятия Морфея.

И часа не прошло, как в дверь забарабанили! Стучали усердно в несколько рук. Павел свалился с кровати, затряс головой, выбивая сон.

– Горин, открывай, хватит спать! – гремел по подъезду голос.