Опер с особым чутьем

На похороны Елены Витальевны Душениной Горин не пошел. Это уже слишком. Позвонил, выразил соболезнование, сослался на занятость. Работа действительно требовала присутствия. По слухам, в городе объявился некто Каравай, держатель воровского общака и лучший друг небезызвестного Чулыма. Органы хотели бы задать ему несколько вопросов. На поминки тоже не пошел. Заглянул на следующий день – с пачкой чая и коробкой конфет. Посидел немного, выразил сочувствия. Маша осунулась, куталась в шаль, но была рада его видеть. Душенин ходил по дому в глаженых брюках, в шерстяной жилетке поверх чистой рубашки, был предельно вежлив, всячески демонстрируя свою интеллигентную сущность. На видном месте стояла фотография жены с траурной ленточкой. Иногда он устремлял на нее отрешенный взгляд, впадал в задумчивость. Подобного исхода следовало ожидать. Павел вслух не выражал крамольную мысль, но она витала в воздухе: пусть лучше так, могло закончиться хуже.

– Приходите завтра, – прошептала Маша, когда они остались одни в прихожей. – Правда, приходите, я буду ждать. И отец будет рад, он очень хорошо к вам относится.

Молодое женское лицо находилось совсем рядом, оно манило, Горин держал себя в руках и испытывал смешанные чувства. Часть из них была связана с совестью, другая – со стыдом, третья – еще с чем-то…

Он пришел и на следующий день – едва закончилась работа. Куренной проводил его долгим задумчивым взглядом, собрался что-то сказать, но передумал.

У Душениных было хорошо, уютно. Маша приятно улыбнулась, втащила его в прихожую. Словно собралась поцеловать, но помешал майор Скобарь. Из гостиной донесся его голос:

– Ну, всего вам доброго, Игорь Леонидович, пойду, семейные дела, знаете ли. – И через несколько секунд в прихожей стало тесно. – И вы здесь, Горин, – усмехнулся Скобарь. Он, казалось, совсем не смутился. Судя по запаху изо рта, начальник милиции успел перехватить пару стопок. – Ну что ж, передаю, как говорится, эстафету, почтите память нашей дорогой Елены Витальевны. – Он нахмурился, словно вспомнил о чем-то недозволенном, пожал руку Душенину, учтиво кивнул Марии, похлопал по плечу Горина и ушел.

– Не удивляйтесь, Павел Андреевич, – сдержанно улыбнулся Душенин, – кого здесь только не бывает. Юрий Евдокимович приятный собеседник, и – и не поверите – после двух стопок водки в нем просыпается замечательное чувство юмора. Проходите, ничего не бойтесь и не смущайтесь. Вы же видите – мы искренне рады вашему приходу…

Люди приходили и уходили, такое ощущение, что по вечерам в доме Душениных отмечался весь город. На столе стояли салаты – вазочки периодически пополняли. На кухне возилась соседка – уже знакомая Зоя Афанасьевна. Жизнь возвращалась, Душенины уже улыбались, лица обретали нормальный цвет. Но чего-то в этой жизни не хватало – выпал огромный пласт, и они не могли к этому привыкнуть. Периодически их взоры устремлялись к дальней комнате, туманились взгляды.

Соседка вынесла на подносе кастрюлю – из нее проистекал заманчивый аромат тушенной с чесноком курицы.

– Ну, все, Игорь Леонидович, пойду, – сказала женщина. – Салаты в салатницах, посуда вымыта, чай заварен.

– Позвольте, Зоя Афанасьевна, это несправедливо! – возмутился Душенин. – Мы вам премного благодарны. Посидите с нами, поешьте, расскажите, где вы научились так вкусно готовить.

– Было бы из чего, – улыбнулась женщина, – а повара найдутся. Даже не уговаривайте, надо бежать. Потребуется помощь – сразу зовите.

Душенин рассыпался в благодарностях, проводил соседку. Потом вернулся, развел руками.

– Крайне неловко, эта женщина столько для нас сделала – нам ее вовек не отблагодарить. Вы садитесь, Павел Андреевич, не стесняйтесь. Выпьете? Про ужин спрашивать не буду, это даже не обсуждается.

– В меру, Игорь Леонидович, спасибо. Я не такой уж любитель.

Приходилось привирать – женские глаза внимательно наблюдали за ним. Неловкость не проходила, но и уходить не хотелось. Душенин разлил в граненые стопки водку. Выпили, не чокаясь, Маша лишь пригубила. Потом вскочила, стала раскладывать еду. Аромат, исходивший от курицы, сводил с ума.

– Вы ешьте, не обращайте на нас внимания, – пробормотала девушка. – Весь день, поди, не ели, волка готовы съесть… Давайте, не смотрите на нас, мы уже сытые. Перед Юрием Евдокимовичем приходил товарищ Савинов, секретарь горкома, выразил сочувствие, посидел. А перед ним – городской прокурор Васюков Максим Гаврилович. Сказал, что на минутку, а просидел больше часа, травил смешные истории из прокурорской жизни…

– Мы не обижаемся на этих людей, – пояснил Душенин. – Так уж водится в нашей стране, испокон веков повелось: любые поминки начинаются за упокой, а кончаются за здравие. Природа такая у человека: не может долго изображать печаль, да и правильно, жизнь-то продолжается. Поговорить надо за жизнь, выпить, поесть от души – ведь покойники взирают с небес, им приятно, что люди на их поминках не унывают… Давайте еще по чуть-чуть, Павел Андреевич.