Опер с особым чутьем

– Вот об этом и поговорим. Во время выдачи зарплаты на крупных предприятиях, помимо милиции, должна работать вневедомственная охрана. Речь идет о серьезной денежной сумме, находящейся в одном месте. В ту же ночь по халатности определенных лиц в кассе находился только сторож. Деньги, слава богу, не унесли, но люди погибли. Мы расследуем этот случай – почему без охраны осталась крупная сумма денег. Почему ваши бойцы, Владимир Константинович, в ту ночь не находились на заводе?

– Вы серьезно? – удивился Ковалец. – Считаете, мы сами выбираем, где нести службу? Наше начальство в Пскове, формально мы в штате милиции, но фактически… сами знаете. Работаем по нескольким объектам. Это здания органов власти – райком, исполком, горсовет. Иногда – электростанция. На значимых предприятиях, вроде кирзавода, есть собственная служба – впрочем, на ней экономят или набирают немощных калек. Не припомню, чтобы мы подписывали договоры с промышленными предприятиями. Вы уверены, что пришли поговорить именно об этом? – Глаза главного «внештатника» сузились в щелки. – Или наших людей в чем-то подозревают?

«Структура не публичная, – подумал Горин. – Проживают отдельно, наверняка есть несколько выходов. Посторонних не приветствуют, никто не знает, чем они заняты в неслужебное время. Плюс собственная оружейная комната. Краденые автоматы в ней, понятно, не хранятся, но…»

– Если бы вас подозревали, то официально бы вызвали на допрос, – отрезал Куренной, – а пока мы восполняем пробелы в знаниях. Понимаю, что вы спешите, но позвольте еще несколько вопросов.

Ковалец проявлял терпение. Он не был в восторге от визита, отвечал на вопросы, демонстративно поглядывая на часы. Милиции он не боялся – за этим человеком стояли серьезные люди, и не только во Вдовине, но и в области. В штате на данный момент восемь человек – не считая его. Чрезвычайно мало, учитывая количество объектов. Было больше, но один из подчиненных сломал ногу, второго вызвали в область. Хоть самому заступай на пост. О характере службы говорить запрещено – ведомственная конфиденциальность. «Интересное у них ведомство, – подумал Павел, – вневедомственное». Люди в основном служивые, калек нет – те, кто после службы в РККА не пожелал расстаться с оружием, но отказался от службы в милиции. Кое у кого были легкие ранения, сейчас они полностью здоровы и готовы заниматься охраной важных социалистических объектов. Люди Ковальца воевали в Сталинграде и на Курской дуге, брали Бухарест и Варшаву. У него есть миллион поводов гордиться своими парнями. А то, что угрюмые и крысятся, – так это жизнь такая. Он сам демобилизовался из армии осенью 44-го в звании капитана. Служил в артиллерии, получил контузию, отчего туговат на одно ухо. Но слышит прекрасно – даже то, что пытаются утаить. Он рассказал про случай в райкоме, когда бойцы схватили налетчика, собравшегося обнести сейф. Преступник был отчаянный, но явно с «гусями» – пытался выпрыгнуть из окна, невзирая на второй этаж. Попытку пресекли. Ковалец повествовал, как обезвредили пьяных хулиганов на задворках райисполкома; как втроем скрутили четверых урок, пытавшихся проникнуть в «партийный» гараж (одного при задержании случайно ликвидировали, но это мелочи). Как спасли от изнасилования важную народную избранницу – заместителя председателя горсовета; как выявили крупное хищение из горкомовской столовой…

Список своих побед товарищ Ковалец мог бы продолжать до бесконечности. Но Куренной его вежливо прервал, поблагодарил за познавательную беседу.

– Спасибо, что уделили время, товарищ Ковалец. Думаю, с вами еще встретимся.

Ковалец угрюмо смотрел им в спину – чесалась лопатка, и можно было не оборачиваться, чтобы это понять.

Начинался вечер. Страна гуляла – кончился парад, и теперь уж точно конец войне. Куренной выехал на улицу Пролетарскую, остановил машину у обочины и задумался.

– Нарываемся, – констатировал Павел, – весь день будоражим людей, которые могут иметь отношение к нашим баранам. Не боимся превентивного удара?

– Или наоборот, – ухмыльнулся Куренной, – затаятся, станут тише воды, ниже травы. Они не дураки, и спешить им некуда. Переждут неспокойное время, вновь возьмутся за старое…

– Другие компании в городе есть?

– Ничего на ум не приходит, – покачал головой капитан. – Всю голову сломал, людей запряг… Преследует какое-то щекотливое чувство… – Он не стал продолжать, повернулся к спутнику.

– Тоже имеется, – согласился Павел. – Трудно рационально объяснить, видимо, это называется чуйкой. Вроде без толку провели день, а с другой стороны… может, и есть толк, Вадим Михайлович? Ведь грызет что-то, согласись.

– Осторожнее надо, – проворчал Куренной. – Публика опасная… Но хоть тресни, не понимаю, кого имею в виду. К вохровцам надо присмотреться, народ служивый, башковитый, могут действовать в группе. Ковалец не понравился, бирюк, темная лошадка. О чем он думает, на роже вообще не читается. Буковский и его рыбаки – из того же разряда. Контроля за ними нет, до города безлюдными оврагами могут добежать за пятнадцать минут…