Опер с особым чутьем

Оперативники направились к берегу, где оставили машину. Спина чесалась. «Это ладно, – думал Горин, – пусть смотрят. Лишь бы стрелять не начали».

Ветер усилился, волны с остервенением выбрасывались на берег. Качался баркас, пришвартованный к пирсу. В машине за закрытыми окнами было тепло и уютно. Сразу бросились окуривать тесный салон.

– Так себе публика, – признался Куренной, – но на убийц вроде не тянут.

– Иногда и не убийцы убивают, – покосился на него Горин.

– Ты еще пофилософствуй, – поморщился капитан.

– Могу, – улыбнулся Павел. – Публика не очень, согласен, замкнутые, себе на уме. А предыдущие студенты чем лучше? Живут в своем мире, неохотно пускают в него посторонних. Вроде нормальные, слова произносят правильные, а кто сейчас этого не делает? Эти тоже – фронтовики, пострадали за Отечество, а смотришь на них – и мурашки по спине ползут. В каждом человеке есть что-то темное. Да и хорошее, наверное, есть – только глубоко закопано.

– Глубоко, – согласился Куренной. – Иногда проще пристрелить, чем раскапывать эту яму. – Он засмеялся, завел двигатель. – Поехали, нам еще с военизированной шпаной пообщаться надо.

Глава 12

Усиливалось беспокойство: в банде дураков не держат; если ходят милиционеры и задают вопросы, значит, дело плохо. Пусть не вышли на след, но в круг подозреваемых точно внесли. Стало быть, затихарятся либо что-то сделают с этими милиционерами – благо их в городе немного. Но только в том случае, если банду действительно зацепили…

«Военизированная шпана» оказалась из той же оперы – не более дружелюбной и готовой к сотрудничеству. Гостиница «Маяк» находилась на улице Крылова. Здание частично пострадало от обстрелов, функционировало лишь одно крыло. Посторонних не пускали, но людей с милицейскими корочками пропустили. Оружейная комната находилась тоже здесь, ее охранял упитанный субъект в армейском френче без знаков различия. Проживали вохровцы на втором этаже, по два человека в комнате. Электричество имелось, удобства – во дворе, воду тоже носили с улицы, благо за углом находился колодец. Здесь было немногим чище, чем в прибрежном бараке.

– Прислуга уволилась, что ли? – Павел настороженно озирал неухоженные помещения, лестницу.

– Во-первых, в твоем бараке ненамного чище, – ухмыльнулся Куренной. – Видел, помню. Ты такой же свинтус. Во-вторых, в идейном плане плохо подкачан. Это у них, в загнивающем капиталистическом мире – прислуга. А у нас – обслуга. Чуешь разницу?

– Честно говоря, не очень.

Но спорить Павел не стал. По лестнице спустились двое, завернули в оружейную комнату. Вышли через минуту – с карабинами Мосина, с запасными обоймами в подсумках. Глянули неодобрительно – мол, чего надо этим милиционерам? Данная парочка, по-видимому, заступала на смену. Обычные мужики, в полувоенном облачении; от рыбаков на озере их отличало только отсутствие бород и щетины.

Командир группы вневедомственной охраны инструктировал бойцов в холле в конце коридора. Трое стояли в шеренгу – не сказать, что навытяжку, но строй держали. На вид бывалые люди – от тридцати до сорока, основательные, физически развитые. Все как по команде повернули головы, без всякой приветливости уставились на пришельцев. Крепыш, прогуливающийся перед строем, остановился.

– В чем дело? Почему здесь посторонние?

Мелькнула мысль, что такой взгляд идеально подошел бы следователю НКВД, разоблачающему очередного врага советской власти. Субъекту было основательно за сорок, но здоровье он сохранил отменное.

– Ковалец Владимир Константинович? – вкрадчиво осведомился Куренной, доставая удостоверение. – Мешать не хотим, но поговорить надо. Есть минутка?

У субъекта была завидная выдержка. Никакого беспокойства в глазах, даже мимолетного испуга. Только раздражение – мол, заняться ему больше нечем. Остальные и вовсе не менялись в лице, им было до лампочки, пусть начальник разбирается.

– Хорошо. Ягудин, ты все понял? Заступаете до шести вечера завтрашнего дня. Дежурная, бодрствующая и отдыхающая смены. С посторонними не разговаривать, всех подозрительных отсекать и доставлять в милицейский участок – пусть разбираются. В прошлый раз вы действовали хорошо, но не предотвратили проникновение в райком. Все, марш за шпалерами.

Троица сломала строй и удалилась, поскрипывая новыми кирзачами. Ковалец смерил неприязненным взглядом посетителей:

– Что у вас? Не припомню, чтобы мы встречались.

– И это странно, Владимир Константинович, – кивнул Куренной. – В одном городе служим, покой граждан охраняем. Я возглавляю уголовный розыск. В данный момент расследуем ночное нападение на кассу кирпичного завода. Вы же слышали о нем? Плюс загадочная смерть товарища Кузьменко, который, управляя машиной, скатился с дороги в самом неудачном для этого месте.

– Про последний случай не имею понятия, – нахмурился Ковалец. – А о буче на заводе наслышан, каждая собака в этом городе о нем знает. Могу вас уверить – работай там мои ребята, ничего бы не случилось.