Опер с особым чутьем

У автоматчика за порогом неплохо получалось прикрывать сообщников. Он высовывался, производил короткие очереди, прятался. А у тех двоих настали непростые времена. Они бились в дверь, ведущую на улицу. Минуту назад она была открыта, а теперь оказалась запертой! Составленному плану следовали неукоснительно: снаружи два милиционера, которых подговорил Куренной, подперли дверь металлической трубой. Преступники матерились, бились в нее всей массой. Дверь вздрагивала, немного поддавалась, но открываться не желала. Загнанные в капкан люди не прекращали попыток вырваться, сыпались удары. Стрелок опять высунулся, ударил веером. Виталик Мамаев вознамерился сменить позицию, растянулся на полу, пополз за ближайшее укрытие. Пот заливал глаза. Беспорядочно хлопали выстрелы. Входная дверь прогибалась под ударами рассвирепевших бандитов. Павел прилаживал локоть на стальной контейнер, сдувая пот со лба, ждал. Он целился, рукоятка пистолета уперлась в твердую поверхность. Возник силуэт, выплюнул несколько пуль, скрылся. Снова возник – и на этот раз его явление предугадали! Две пули поразили грудь, отбросили к стене. А удары в дверь прекратились, злодеи поняли тщетность этого занятия. В коридоре стало подозрительно тихо. Кто-то перебежал, кажется Саврасов, припал к косяку. Спина похолодела: каким-то неведомым чутьем Горин понял, что сейчас произойдет.

– Леонтий, назад!

Парень был смекалистый, нырнул за штабеля. Что-то перелетело через порог, запрыгало по полу. Он так и знал…

– Ложись!!!

На мелочь не разменивались, использовали «лимонки» – гранаты с усиленной поражающей способностью. Вроде укрылись, но все равно – взрыв в замкнутом помещении… Граната «метко» закатилась под раненного в живот преступника. Тот захрипел, попытался приподняться, зажимая рану в животе. Взрывом несчастного порвало на куски, и он своим телом невольно смягчил ударное воздействие. Сознание только качнулось, но уши заложило крепко. Способность мыслить и принимать решения не утратилась. Павел снова угадал, что будет дальше. Двое из коридора бросились на прорыв – другого выхода у них не оставалось! Со страшными криками они возникли в зале, стали палить, не глядя. Едва ли эти люди понимали, куда бежать. Одного из них пристрелил Куренной – он вырос сбоку, ударил почти в упор. Последний орал дурниной, стрелял, расставив ноги. Его не убивали, выжидали… Кончились патроны в автомате. Он выбросил ППШ, прыжками припустил к дальней двери. С чего он взял, что дверь не заперта? Павел перемахнул через контейнер, бросился наперерез, повалил бандита. Тот, плюясь, пытался отжать от себя давящего всей массой оперативника. Враг оказался необычайно силен – а так и не скажешь! Локоть ударил в челюсть – искры брызнули из глаз, словно в трансформаторную будку залез! Павел тоже ударил – кулаком в глаз. Преступник хрипел, но не сдавался. Подбежал Куренной, пнул преступника по ноге. Тот взвыл от боли, снова занес кулак. Рухнул на колени Леонтий Саврасов, перехватил атакующую конечность, прижал к полу. Противник извивался, выгибал спину, выл от натуги.

– Силен, гад… – пыхтел Саврасов.

– А спорим, саксофон не разогнет? – Виталик Мамаев ударил преступника в переносицу рукояткой пистолета.

«И чего только не сделаешь, чтобы сохранить жизнь этому упырю?» – мелькнула мысль. Преступник пребывал в прострации, его глаза блуждали, он тяжело дышал. Свет фонаря озарил трясущееся лицо. Егор Литвинов, командир студенческого отряда, уже не казался серьезным и представительным. На глазу набухал фиолетовый синяк. Кровь сочилась из разбитой переносицы.

– А это что за хрен с горы? – проворчал Мамаев, не знакомый с этой компанией.

– Знаем кто, – хмыкнул Куренной. – Ну что ж, Павел Андреевич, это было неплохо. Задом наперед, но все равно неплохо.

– Подрабатываем, Егорка? – склонился над задержанным Горин. – Денег на комсомольские взносы не хватает?

– Да пошел ты, гад… – прошептал комсомольский вожак и в бессилии заскрипел зубами…

В отделении милиции творились содом и гоморра. «Почему меня не поставили в известность? – грохотал майор Скобарь. – Что за самовольство, Куренной? Кто тебя надоумил? Не этот ли… как там его?!» Гнев начальства удалось погасить. С утра пораньше выехала группа для задержания гражданки Решетниковой. Егора Литвинова привели в чувство, заковали в наручники и доставили на допрос. Он шатко поднимался по лестнице под охраной трех милиционеров, презрительно фыркал, держал осанку.6c9dab

«Допрашивайте без меня, – распорядился Скобарь, – потом доложите».

В принципе Литвинов держался неплохо, подавленным не казался. Презрительная гримаса не сходила с его лица. Он сидел на табурете, выпрямив спину, смотрел в точку перед собой. Его одежду на всякий случай осмотрели и прощупали. Ничего инородного не нашли – ни колюще-режущих предметов, ни ампулы с ядом. На рядового уголовника этот парень не тянул. Он был неплохо образован, знал, что такое воспитание, как притвориться интеллигентом. Это интриговало.

Но во время допроса он почти ничего не сказал.