Опер с особым чутьем

Ксения пела как соловей. Ей очень жаль, она не виновата, ее заставили свернуть на скользкую дорожку. А вообще она активная труженица и сознательная комсомолка. И понятия не имела, чем занимались эти люди. Они просто пользовались ее доверчивостью! Да, с Егором Литвиновым она держала связь, иногда встречались, Ксения передавала парню информацию. Зачем – она якобы не знала. Видимо, не слышала ни про Госбанк, ни про битву на кирпичном заводе. Генезис ее грехопадения Горина не интересовал – только факты. Иногда заходил другой паренек, Алексей; иногда они встречались в людном месте, например на рынке.

Павел с тоской слушал ее словоблудие, ловил себя на мысли, что просто мечтает треснуть даму по голове.

– Кто главарь банды? – оборвал Горин пустой треп. – Не эти горе-студенты. Кто над ними? Колись, Ксения Георгиевна, не испытывай мое терпение.

Девица снова глотала слезы, божилась, что больше никого не знает. Какой главарь? Она знает только Егорку Литвинова и его дружков – Алексея, Родиона и Григория. Хоть чем поклясться может – хоть знаменем комсомола, хоть Господом Богом нашим!

– Не ври, Ксения. – Горин терял терпение. – Кто поручил тебе охмурить меня – тогда, во время похорон Екатерины Усольцевой? Ты же не сама напросилась в подружки к Лиде Беловой?

– Так Егорка и попросил. – Девица шмыгала носом. – Пришел за полночь, в окошко стукнул и… попросил. Мамаша-то у меня глуховатая и в комнату ко мне не заходит…

И снова умоляла верить ей, ведь она никогда не врет, зачем ей это нужно? Если товарищ следователь хочет знать про какого-то «главаря», почему не спросить у самого Егорки или его приятелей? Может, ее отпустят домой? Павел смотрел на девицу и чувствовал, как возвращается подавленность. Эту сучку можно было хоть вверх ногами подвесить – все равно ничего не скажет. Потому что действительно не знает. Главарь не дурак поддерживать с ней связь. Должен понимать, что в случае провала сдаст его со всеми потрохами…

– Ладно, Ксения, заткнись, – осадил он девицу. – Ты являешься членом банды, преступила закон и будешь привлечена к уголовной ответственности. Отныне твой дом тюрьма, к маме не вернешься… надеюсь, никогда. Если вспомнишь что-нибудь важное, милости просим на беседу.

Ее уводили, плачущую, трясущуюся от страха. Расстрел этой дуре светил весьма отчетливо. В отделе властвовала озадаченная тишина. Состояние – какое-то двоякое. Казалось, в воздухе витала недосказанность. Банда ликвидирована, воскреснуть не должна, город может облегченно вздохнуть и спать спокойно. Осталась сущая «мелочь», и подходы к ней оказались обрублены. Кто «мозговой центр», повелевающий преступной группой? Уйдет от ответственности? Заляжет на дно, передохнет, потом соберет новую банду – и все заново: массовые убийства, грабежи, непоправимый урон социалистическому государству…

В конце рабочего дня Куренной собрал людей, лично распечатал бутылку водки, разлил по стаканам.

– Взяли, товарищи. И ты, Горин бери, нечего делать отсутствующий вид. Ты друзей, знаешь ли, заводи, а враги сами заведутся. Давайте. Мы проделали важную работу, банда уничтожена. Дай бог, и вторую часть работы закончим.

Выпивали, немного смущенные, жевали горбушку. Чего-то действительно не хватало, не давало расслабиться, почувствовать вкус победы.

– Все, по домам, утро вечера мудренее. – Куренной сунул пустую бутылку в мусорную корзину. – Горин, лично тебе разрешаю спать до обеда. А то смотреть на тебя страшно, лопнешь сейчас от злости…

Полночи он вертелся как на иголках, выстраивал в памяти события последних недель, искал, за что зацепиться. Вскакивал, хватался за пепельницу, курил. Был один эпизод, который не давал покоя. Милиция там вроде прошлась, но сделала работу поверхностно, без души…

Глава 14