Оперативный псевдоним «Ландыш»

У Ольги резко испортилось настроение. Она была, конечно, предупреждена о том, что для нее война еще не окончена. Но оставалась крохотная надежда на то, что эту чашу пронесут мимо.

— Я все понимаю, детка. Но у нас нет другого пути. И потом. У тебя есть еще время. Месяц, может быть, два-три, еще не знаю. И подумай о дочери. Бабушка? Тетя?

— Дядя погиб в сороковом. О тете ничего не знаю.

— Хорошо. Иди.

Оля поняла, что Марии и Гельмуту неудобно было задавать такие вопросы. И вечером она сама завела об этом разговор.

— У меня на родине никого не осталось, — сказала она Марии. — Я понимаю, что пора Ленхен отправить домой. Но…

Мария жестом остановила Олю.

— Девочка моя. Все в порядке. Я надеюсь, что вы вдвоем уедете домой. Когда-нибудь.

— Спасибо. Я все понимаю.

Ольге очень захотелось рассказать Марии про родителей. Бесспорный факт их существования подтверждался сейфом банка, код от которого знала бабушка.

«Если бы я была уверена, что родители наши люди, — подумала Оля. — А если не совсем? Тогда получится, что я их предала».

Она твердо решила, что оставит в сейфе записку перед отъездом. Всего пару слов. Чтобы они знали: она жива…

Через два месяца снова появился Штерн. Они опять встречались в Неоне.

— Итак, Моника. Ты станешь волонтером Красного Креста. Это я организую. Первое задание. Посмотри на фотографию.

Мужчине на фотокарточке было около сорока.

— Опиши его, — попросил он.

— Не очень симпатичный господин. Взгляд твердый. Лоб высокий, нос обычный, прямой. Губы узкие…

— А теперь представь, что этой фотографии около 15 лет. Мужчина полысел, поседел, похудел. Узнать его будет трудно. Но необходимо. Ты поедешь в лагерь для военнопленных немцев. С тобой будет несколько человек. Мужчины будут осматривать бараки. Тебе предложат картотеку.

Через неделю в составе группы волонтеров Красного Креста Оля проникла в лагерь, где содержались пленные немцы. Ее отвели в кабинет начальника лагеря и дали стопку личных дел.

— Фрау может ознакомиться с документами. Если пожелаете, мы вызовем людей для разговора. Прошу вас не предлагать никому свою помощь, не брать записки и прочее.

— Я знаю, меня проинструктировали, — кротко ответила Оля, глядя в глаза местному начальнику. — Я могу только предложить папиросы, галеты и сахар. По инструкции, я могу рекомендовать вам перевести больного в лазарет. Но решение принимаете исключительно вы, господин начальник.

Мужчина благосклонно кивнул. Оля не читала личные дела, она торопливо просматривала фотографии, наклеенные в правом верхнем углу. Знакомых, к счастью, не было. Только четвертая с конца папка оказалась с фотографией инженера, который так интересовал Штерна. Фамилия в личном деле значилась другая, так же как имя и возраст.

— Я бы хотела увидеть вот этих четырех господ, — попросила она дежурного офицера. — В любой последовательности.

— Чем они заинтересовали вас? Если не секрет, конечно? — улыбаясь, уточнил офицер.

— Соотношением роста и веса.

Оля знала ответы на почти все возможные вопросы администрации лагеря. Ее успели хорошо подготовить.

Первым вошел молоденький солдатик. Оля вручила ему папиросы и печенье, пожелала удачи и отпустила. Вторым был мужчина лет пятидесяти. Он явно был офицером, хотя по документам числился ефрейтором. Его Оля также быстро отпустила. Третьим снова был молоденький солдатик. Он был напуган, отвечал невпопад. Оля продержала его четверть часа, задавая разные вопросы. Она тянула время. Ее «клиент» должен был занервничать. Так и случилось.

— Проходите. Присаживайтесь. У вас есть жалобы? — ласково спросила она того, кто был ей нужен.

Мужчина односложно ответил и сделал движение рукой, будто приглаживал волосы.

— Вы служили в Польше? — продолжила Оля.

— Да. Там все написано, — торопливо ответил мужчина.

— Вы помните почерк своей жены? — не меняя тон, спросила Оля. — Да или нет?

Немец застыл. Оля достала из сумочки лист газеты.

— Смотрите внимательно. Вчерашняя газета. Вы знаете, какое сегодня число?

Мужчина кивнул.

— Смотрите на полях. Это почерк вашей жены, не так ли? — Оля говорила властно и строго, не спуская глаз с мужчины. — Это писала ваша жена?

Мужчина кивнул.

— Не понимаю. Это писала ваша жена? — снова спросила Оля.

— Да. Это ее почерк, — выдавил из себя немец.

— Вы понимаете, что она находится у нас?

— Да. Кто вы?

— А вам не все равно? Я знаю, вам уже предложили работу. И вы согласились. Подумайте, ваша жена навсегда останется у нас. Итак? — Оля говорила очень четко, почти грубо.

— Я согласен, — прошептал немец.

— Когда вас должны забрать из лагеря?

— Ночью. Я откажусь… Я… — прошептал мужчина.

— Будет поздно. Поднимите рубашку.

Оля приклеила длинную полоску бумаги в третьем межреберье справа и позвала дежурного офицера.

— Не выпускайте никого из корпуса, господин офицер. И, пожалуйста, срочно позовите врача.

Недоумевающий доктор пришел довольно быстро.

— У этого человека открытая форма туберкулеза, — четко сказала Оля. — Он долгое время лечился. Почему он скрыл это от вас, я не понимаю.

— Этого не может быть, это неправда, — взволнованно сказал врач. — Он обманывает вас.