Операция «Химера»

— Марь Филипповна, — окликнул Рой едва не уже не рыдающую женщину. — Марь Филипповна, я тут, — подождал, пока та остановится и развернется, и в доказательство потряс ботинками с запихнутыми в них носками. — Целый и невредимый, — развел он руками, пригласив полюбоваться.

— О-ох, — длинно выдохнула Марь Филипповна. — Больше так не делайте. Я окрошки настрогала — целый таз. Куда бы ее потом девать было?

Рой хотел пошутить, что на поминки, но передумал. Судя по всему, с Марь Филипповны станется расстроиться из–за того, что она добавила туда что–нибудь скоропортящееся, к предполагаемым поминкам не преминувшее бы протухнуть.

— Больше не буду, — вместо этого послушно пообещал он.

— Вот, пришли, — Марь Филипповна, видимо, не решила еще, успокоилась она или нет, поэтому одной стороной рта слегка улыбалась, а вторую скорбно поджимала. Выглядело, как предынсультное состояние, или как заготовка к одной из масок древнегреческой трагедии. — Давайте к девочкам спустимся, там пляжик более пологий, и песка в лицо никто не накидает. Заодно с общественницами нашими познакомитесь, из частных. Сегодня пятница, будний день, так они за старшими девочками присматривают, у кого родители на заводе пятидневку работают. Их же только оставь одних, сразу найдут, чем заняться.

К кому относилась последняя фраза — к старшим девочкам или к общественницам из частных, Рой не очень разобрал. Зато еще раз отметил, что жизнь в поселке, несмотря на заявленную в инструкции безалаберность, вполне налажена в части гражданской ответственности. Между прочим, в так называемом цивилизованном мире подобные вещи делаются вовсе даже не на добровольной основе, а за вполне реальные средства. И если у родителей таких средств не имеется, то дети дома сидят, а не на искусственно созданных пляжах загорают.

— А физрук ваш… — Рой порылся в памяти, постаравшись воспроизвести, как на нормальном человеческом языке должно звучать имя Митьки, — Димитрий? Правильно я понимаю? Тоже на общественных началах с мальчиками занимается?

— Да ему энергию дурную девать некуда, как и пацанам, — пустилась в объяснения Марь Филипповна, — вот и возится с ними. Лучше бы огороды людям копали, я предлагала, раз все равно заняться нечем, а он говорит, что разбегутся тогда все, кто куда, и пакостничать начнут. Пусть, мол, плавают, в мячик играют и мышцы развивают, трапециевидные и еще какие–то. Ну я рукой и махнула, все ждала, когда стекла бить начнут, чтобы участкового Мормышкина подключить, но они хитрые, на пляже окопались. Ничего, как песок до щебенки вытрясется, я их живо в оборот возьму, найду, куда приспособить.

Рой закашлялся:

— Девочек тоже найдете, куда? — скрывая усмешку, поинтересовался он.

— Зачем девочек? — удивилась Марь Филипповна. — Девочки тихо сидят, загорают себе, никого не трогают. Мы с Наталь Андреевной твердо решили, что рано им еще общественно–полезной деятельностью заниматься, успеют еще. Как замуж выйдут, так и начнут по хозяйству крутиться, а сейчас пусть отдыхают, пока возможность есть.

Шовинизм, буквально плещущий из убеждений Марь Филипповны, оценил даже все еще дующийся Ерик.

— Весь вред от мальчишек, — припечатала та. Сняла панаму, обмахнулась и помахала кому–то свободной рукой. — Ну что, пойдемте? — явно вознамерившись уберечь инспектора от вредного влияния, нацелилась она в сторону девичьего пляжа.

— Тогда давайте сначала к предполагаемым вредителям сходим, — предложил Рой. — Заодно проинспектируем и отметим в отчете должный присмотр, организованный Димитрием.

Перспектива общения с тремя Марь Филипповнами напрягала гораздо больше, чем маловероятная, но все–таки теоретически допустимая возможность выявить еще одного предполагаемого носителя из так называемой местной интеллигенции.

— А Наталь Андреевну с Светланой Осиповной отметим? — забеспокоилась Марь Филипповна.

Даже шляпу свою обратно на голову надела, наверное, чтобы при полном параде себя чувствовать.

— Отметим, обязательно отметим, — пообещал Рой.

Окончательно засохшая грязь начала отваливаться под коленками, вызывая жуткие приступы желания почесаться. Рой на ходу провел по самому зудящему месту ботинками, раз уж обе руки оказались заняты, споткнулся, зашипел, невольно ускорился на спуске и едва успел затормозить у границы обозначенного неглубокой канавкой игрового поля.

Ни ребятня, ни их наставник, полностью поглощенные игрой, на Роя внимания не обратили, даже когда мяч выкатился чуть ли не ему под ноги.

— Степка! Мазила! Дырка от бублика! — азартно орала детвора. — Мяч в игру! Автора!

Худенький белобрысый Степка шустро метнулся, сверкнув острыми локтями–коленками, шмыгнул носом, ухватил мяч, да так поддал с заворотом в крученый, что на противоположной стороне все три противника, рванув, сшиблись в распустившуюся машущими руками кучу. Мяч, как заговоренный, пролетел над кончиками пальцев и приземлился в каком–то футе от порядком потоптанной границы–канавки. В черте поля.

Куча развалилась, из нее послышался многоголосый разочарованный стон.