Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

Открыв калитку, Гартинг осторожно двинулся по посыпанной песком дорожке, представляя себе, как сейчас поляк откроет ему дверь и скажет: «Мне кажется, господин Ландезен, я оставил вам немного денег на дорогу из Лондона в обмен на ваше обещание убраться в Бельгию и больше не вставать у меня на дороге. Зачем вы опять появились здесь?» А он ответит ему: «У меня к вам выгодное предложение от господина Рачковского. Мы одни дома?» И тогда Фаберовский, кивнув утверждающе, пригласит его в дом. Он пойдет впереди по коридору, провожая нежданного гостя в гостиную или столовую. За это время можно будет понять, действительно ли нет слуг в доме. От лестницы на второй этаж хорошо просматривается и столовая, и кухня. Тогда останется достать револьвер и разрядить его в мерзкую очкастую голову поляка.

Поднявшись на крыльцо по ступенькам, Гартинг протянул руку к дверному молотку, но тут дверь сама собой распахнулась и оттуда из темноты коридора сверкающей молнией вылетела навстречу его лоснящемуся от пота лбу начищенная до блеска чугунная сковородка.

– Надеюсь, у вас хватит мозгов, мсье Ландезен, по выходе отсюда не обращаться в полицию, ведь вы все еще приговорены французским судом к пяти годам тюрьмы, – сказал Фаберовский, когда Гартинг пришел в себя, сидя у поляка в столовой в старом глубоком кресле. – Нет-нет, не стоит хвататься за карман, ваш револьвер я оттуда забрал. Вот он, у меня в руках.

Застонав от ярости и боли, раскалывавшей его череп, еврей опустился в кресло.

– Я заметил вас из кабинета, мсье Ландезен, – продолжал поляк. – И поскольку от вас мне ничего хорошего ожидать не приходилось, пришлось слегка обезопасить себя.

Гартинг осторожно ощупал огромную шишку, украшавшую его лоб.

– Когда-то в этом кресле с вот такой же шишкой сидел господин Гурин. Вы так на него сейчас похожи. Если сильно болит, приложите что-нибудь металлическое.

Гартинг пошарил взглядом вокруг и наткнулся на огромную сковородку на длинной, как у ухвата, ручке.

– Клин клином, как говорят русские, мсье Ландезен. Сковородка слишком тяжелая, но если положить ее на пол и встать рядом на четвереньки, можно приложиться к ней лбом. Не хотите? А зря. Пенни, ты не принесешь джентльмену мокрое полотенце на лоб?

Только тут Гартинг разглядел, что позади Фаберовского стоит молодая женщина, лицо которой показалось ему знакомым. Наличие женщины в данной ситуации показалось ему благом – ведь не станет же поляк стрелять при этой женщине, кем бы она ему не приходилась.

– Может быть вы все-таки позволите мне встать? – спросил он у Фаберовского, продолжая разглядывать женщину. – У вас в руках заряженный револьвер и сковородка под рукою, а у меня ничего нет, вы можете меня не опасаться. Я не привык сидеть в присутствии дам.

И не дожидаясь разрешения поляка, Гартинг вскочил на ноги.

– Позволь тебе представить, Пенни, – сказал Фаберовский. – Господин Ландезен, русский шпион и террорист. В июне этого года он приговорен французским судом к пяти годам тюрьмы за подготовку взрывов, но убежал.

– Вы наверно и не знаете, мадемуазель, – Гартинг заметил на руке Пенелопы кольцо и поправился: – Простите, мадам, – что этот господин и есть тот самый Джек Потрошитель, который убивал массу женщин в Лондоне, – отпарировал Гартинг, морщась от боли и растирая лоб рукой.

– Я хорошо это знаю, – спокойно ответила Пенелопа, – мой отец, доктор Смит, все время только об этом и говорит. Так что все эти басни не представляют для меня ничего нового. Мне кажется, что я вас где-то видела раньше?

– Ну да! Ну да! – вскричал Гартинг. – Я видел вас два года назад в Уайтчепле, как раз когда происходили эти зверские убийства.

– Нет, нет, – обеспокоено сказала Пенелопа, узнав Ландезена, который два года назад был свидетелем их препровождения в участок после того, как они пытались вместе со своей мачехой поймать Джека Потрошителя. Эта позорная страница в ее жизни была единственной, которую она сохранила в тайне от мужа.

– Помните нашу ночную поездку в Уайтчепл в октябре восемьдесят восьмого? – спросил еврей, целуя молодой женщине ручку. – Для вас она окончилась только разодранным платьем, а для меня – сломанной рукой и двумя ребрами. Жалко, что мы больше не встречались с вами после того, как расстались в полицейском участке!

– В каком еще участке? – не понял Фаберовский, с подозрением глядя то на жену, то на Гартинга.

Этот вопрос подхлестнул еврея, который почувствовал, что нащупал больное место поляка.

– У вас очень красивая жена, – сказал он, приглаживая усы. – Я не польщу ей, сказав, что она прелестна, особенно в зеленоватом свете газовых фонарей в Уайтчепле.

– Это становится интересно, – промолвил поляк, пристально глядя на Пенелопу. – Я не знал, что ты была знакома с этим хлыщом и проводила с ним время в Уайтчепле.

– Мы с Эстер пытались поймать Потрошителя. Стивен, я тебе потом все объясню.

– Так он еще и с моей драгоценной тещей знаком?! О сколько нам открытий чудных… – поляк подошел к окну и уставился невидящим взглядом в сад.

Злорадно улыбаясь, Гартинг встал рядом и тоже взглянул в окно.

– Где же тут был дом?