Опилки

А вот и она. Лежит. Женщина. Совершеннейшая, я бы сказал. Бизнеследиевая. На ней из одежды только помада и одеяло, которое, знаете, из такой материи, что в любой рекламе должно с кожи волнами спадать на пол, а ей оно только попку прикрывает. Такую даже после всего, что знаешь, шлюхой не назовёшь. Лежит на диване и смотрит на меня своими суперглазками, белеет своим шикарным тельцем, укутывает своими волосиками тёмными. А помада такая красная-красная, что в глазах мутнеет, а она кажется чёрной, но от этого моя женщина становится только красивее. И вся она такая, подлая, прекрасная-прекрасная, до одури моей, до полнейшей печали. Только какая она моя?

Сидим, значит, красавцы, голые. Это у нас уже в небольшую моду вошло. Живё-о-ом. Комната наша хорошая, чем-то вроде как обшита вся красным, на третьем этаже расположена, а окна большие, панорамные. Сидим и думаем, кто о чём, а потом решаем позаниматься сексом. Я в этой области не то чтобы ас, я мою женщину просто так люблю, можно сказать, но без утех ведь не обойтись, да и она так устроила, что я с промытыми мозгами уже как будто и не против таких межвременных тройничков. Странно. Но ладно.

Вот, значит, притягиваю я её к себе на коленки, а мужик тот, бандерасовский, знай себе мурлыкает что-то, ему тоже надо. Да и она не против: ей редкий экземпляр попался.

Недолго думая, разворачиваю её на животик и лицом её чисто к его паху веду. Этого хватит, друг, не благодари. Так-то мы вроде как гаремные её, выходит, а тут, небось, и хозяева немного, при деле.

Идёт процесс, значит. Тот, халвистый, закончил и отирается неподалёку, а у меня любовь, я не могу так быстро. Да ещё и она, оказывается, со своими критическими днями просит сделать ей что-то этакое с участием pussy jam’ного, прямо лицом подводит к райским воротцам, аллегорически говоря, а там всё такое красное, что помаде не снилось. Кстати, вот приложилась помадкой к моей руке, уговаривая. Но я, того, отказываюсь рьяно, у меня уже полоски её, с позволения сказать, маточной крови на руке, перемежёвываются с тем помадным следом губок. Как подло, милая.

Но вот всё пошлó как надо, почти по-стандартному: она перпендикулярно расположилась на мне, попкой вверх, двигается. То я, то она зачем-то. Прямо-таки неприятно удивляет, виляет, пиявка распроклятая. Выходит, но что-то не так.

Что ж ты такая моя судорожная? – думаю, а у самого уже этот самый, простите, детородный орган готов выскочить из неё в отчаянии. Так и не закончили ничего. Сидим опять.