Описание Московии

Когда великий князь решил до основания разграбить упомянутые выше города, то он повел это так осторожно, хитро и тайно, что решение свое не открыл никому, кроме некоего Афанасия Вяземского (которого очень любил). Иногда он дважды поднимался ночью с постели и не тяготился пойти к названному Афанасию для совета и обсуждения хода дела. Хотя итальянский доктор медицины Арнольф пользовался его исключительным расположением, но он никогда не принимал лекарств иначе, как из рук этого Афанасия, и считал его исключительным своим приверженцем. Этот Афанасий рекомендовал великому князю некоего Григория по прозвищу Ловчик, и тот вошел в милость у великого князя. Забыв о благодеяниях, он ложно донес великому князю на своего благодетеля, вышеназванного Афанасия, будто бы он открыл кое-кому доверенную ему тайну о разорении новгородцев и тверяков. Убежденный ложными наветами, великий князь дал им веру, но не сразу выдал свой гнев обвиненному; под маской прежней милости и дружбы, он, как обычно, проводил с ним тайные совещания о различных делах, то притворяясь, то кривя душой, и замышлял для него зло и гибель под личиной любви. Затем, в какой-то день, великий князь, совещаясь подобным образом с вышеназванным Афанасием, приказал между тем своим приспешникам перебить его лучших слуг, что и было сделано. Этот Афанасий, выйдя от великого князя и увидев перебитыми своих несчастных слуг, прошел мимо, отведя глаза, как будто бы не видя этого. Потом, по приказанию государя, он был лишен всего имущества и дочиста ограблен, а семнадцать лучших мужчин из его семьи были убиты. Его же самого, лишенного всего имущества, великий князь приказал отвести в публичное место, где должников (по местному обычаю) избивают палками, и жестоко истязать до тех пор, пока тот не был вынужден указать все серебро и золото, которые до этого прятал. Тем не менее его всякий день по два-три раза жестоко били палками по ногам, так что кожа на них от тяжких истязаний стала вздуваться пузырями. Наконец, жесточайшими пытками он был доведен до того, что наговорил на нескольких московских жителей, которые, как он знал, были побогаче, будто бы они должны ему большую сумму magnam summam pecuniarum debiti fuerint, et quantam apud aliquem summam pecuniarum indicavit, tantam illi Principi numerare et rependere (quamvis nihil debiti, sed per contumeliam accusati) compulsi sunt. Neque hac quidem effera tyrannide, tantaeque summae argenti a nihil debentibus exactione sibi temperavit, ut explendae crudelitati satisfecerit, sed ipsum adhuc eo crudelius torquere jussit, crura pedum baculis tondendo, donec prae nimis verberibus spiritum exhalaret. Postea servos ejus reliquos (quibusdam fuga dilapsis) trucidavit, virgines quoque uxoris ejus pedisse-quas, quadragenas numero, quae acu pingere peritissime, filoque aureo intexere, et opus Phrygianum conficere noverant: ex quibus forma praestan-tiores et pulchriores selegit ad suam explendam libidinem.

MAGNUS DUX SEX PRAESTAMTES VIROS propter loricam inauratam crudelissime necari jussit

Cum Timotheus Masalski Lithuanus nobilis illustri genere natus, captus in bello, tetro diuturnoque carcere detineretur a magno Duce, et idem magnus Dux jussisset crudeliter tolli e medio Palatinum urbis Moscoviae Joannem Piotrovicium, ut supra dictum est, tum quidam ex famulis Palatini animadvertens fortunas domini sui, et bona omnia misere perdi ac diripi, neve omnia perirent, et nihil haberet, occulte accepit elegantem loricam inauratam, eamque sociis suis servandam tradidit, qui eodem in carcere erant, ubi et Timotheus Masalski. Postea factum est ut illi eam oppignerarint Timoteo, qui eam'servandam dedit famulo, is autem liber erat, et suo domino in vinculis serviebat. Itaque famulus, dum defert loricam in hospitium suum, incidit in vigiles, capitur et statim offertur praefecto carceris, qui cum videret esse pretiosam loricam, illam sibi vindicavit et occultavit. Erant autem et in eodem carcere duo ex sagittariis sclopetariisve magni Ducis, qui istud viderant. Quare consiliariis Principis hanc rem detegunt et referunt praefectum carceris, seu commentariensem, accepisse loricam inavratam a Timotheo Masalski, quae olim fuerat Joannis Pietrovicii Palatini Moscoviae, hanc occultasse, penesque se habere, e vestigio consiliarii rem totam deferunt magno Duci, qui confestim jubet extrahi e carceribus Timotheum Masalski et ante se sisti, sic et Commentariensem, et illos duos Moscovitas, qui pignori illi dederant hanc loricam. At denique illos duos sclopetarios, qui istud detexerant, tum ibi omnes jussu Ducis immanissime torquebantur, et tandem enecati sunt, quatuor quidem illorum aquis submersi. Ipse autem Timotheus Masalski, et Commentariensis simul vincti in urbem Moscoviam missi sunt, ibique die Sabbati in vigilia festi diei Pascati, ambo sunt publice capite truncati, et in aquas conjecti. Sic ob hanc loricam sex supplicio affecti, et e medio sublati.