Опиум интеллектуалов

Марксистская идеология обнаруживает порядок становления при безрассудном смешении интересов. Каждый подчиняется только самому себе, а все люди вместе производят то, что должно бы хотеть высшее сознание. В поисках прибыли капиталисты приводят к гибели строй, которому они обязаны своим богатством. В результате классовой борьбы возникает бесклассовое общество. Полная рыночная экономика, как лукавство гегельянского Разума, использует эгоизм индивидуумов для наибольшего добра для всех. Но есть основная разница: либерал считает перманентным несовершенство людей, он смиряется с режимом, где добро будет результатом многочисленных действий, но никогда объектом сознательного выбора. В результате он приходит к пессимизму, который видит в политике искусство создавать условия, где людские пороки способствуют созданию блага государства. Марксизм признает в прошлом разнородность намерений и событий, он становится сильным, когда разоблачается игра тайных сил, во избежание тирании социальной среды. Благодаря знанию исторических законов человек достигнет намеченных целей. Предвосхищение будущего позволит манипулировать и врагами, и сторонниками. С этого момента идеология становится содержанием догмы. Коллективный спаситель больше не испытывает историю, он ее создает, он строит социализм и кует будущее. Это превращение партии в мессию остается сектантским заблуждением, пока партия прозябает и активно ведет работу в немощной, непримиримой оппозиции. Ее настоящие притязания обнаруживаются при взятии власти. И это с как можно бо́льшим правдоподобием воплощает пролетариат, который очень тесно сливается с Государством.

Причина успеха, одержанного марксизмом-ленинизмом, среди прочих попыток религии замещения состоит в очень простом результирующем анализе: это победа революции допустила распространение коммунизма, но не привлекательность светской религии, приведшей к десяти дням, которые потрясли мир. Отныне пророки терпят поражение. Будущее светской религии особенно зависит от соперничества внутри самой власти.

Светский клерикализм

Французские интеллектуалы первыми начали искать религию замещения: в настоящее время их коллеги в пролетарской Европе создают обоснованность советского абсолютизма так же, как прежде законоведы обосновали законность королевского абсолютизма, они интерпретируют священные письмена, декларации съездов или генерального секретаря в стиле богословов. Левая интеллигенция начала с требований свободы, а закончила подчинением партийной и государственной дисциплине.

А действительно ли сама идеология стала эквивалентом религии? И в который раз ответ колеблется между «да» и «нет». И в византийской традиции, и при советском режиме руководитель государства становится главой церкви. Идеология так же, как и в недавнем прошлом трансцендентная вера, определяет то, что важнее всего, она оправдывает власть и обещает – не человеку, но всем членам коллективного сообщества – справедливое вознаграждение в историческом будущем. Но коммунизм не выдает себя за религию потому, что каждую религию считает за суеверие. Он борется с церковью от имени атеизма, он отвергает ее от имени социализма, устраняет другие институты. Тоталитаризм чрезмерно расширяет направление частичной доктрины для того, чтобы казалось, что она охватывает все возможности человека.

Двойственность отношений между христианами и коммунистами, вероятно, позволит правительствам стран народной демократии спровоцировать заблуждения, попытки, сравнимые с «немецким христианством», чтобы соединить христианскую веру с элементами официальной идеологии. Мне не кажется, что такой же будет преобладающая тенденция с другой стороны железного занавеса[110]. Коммунистические власти сначала пытаются разорвать связи между национальной церковью и папством. Любой интернационал для них нетерпим. Затем коммунисты стали внушать последователям церкви необходимость устной поддержки правоверности государства. Но они почти не принуждают к этому музыкантов, шахматистов или романистов. Они пытаются придать политический характер деятельности или по крайней мере языку священников или епископов, они не поддерживают чисто религиозное толкование исторических идеологий. И скорее на Западе, чем в странах Восточной Европы, некоторые верующие плохо разбираются в драме с распятием и истории пролетариата, в бесклассовом обществе и тысячелетнем царстве.

И следовательно, коммунизм является в меньшее степени религией, христианством, которое продолжает служить образцом для Запада, чем политической попыткой, чтобы найти замену идеологии, возведенной в ортодоксию государством. Это учение еще питает притязания, в которых уже отказано католической церкви. Богословы без обиняков признают, что Откровение не содержит сведений об астрономии или физике или предлагает информацию о самых элементарных науках, выраженную в словах, доступных во времена Христа простому народу. Физик ничего не узнает в Библии об элементарных частицах, не больше он узнает в священных текстах и о диалектическом материализме.