Опиум интеллектуалов

Но что могло бы означать управление производством самими производителями? Выборы управляющих? Регулярные консультации производственных комитетов или общих собраний служащих? Подобная практика была бы абсурдной или незначительной. Было задумано современное переустройство предприятия, распределение прибыли, справедливые способы вознаграждения. Подавление наемного труда, о котором время от времени говорят демагоги, было возможно только в символическом смысле. Если договориться называть зарплату фиксированным вознаграждением, то рабочий заводов «Рено», рабочий Горьковского автозавода больше не являются наемными рабочими. А так как революция не происходит на предприятии, она перебрасывается в политику, профсоюзы и партии. В британских профсоюзах рабочие входят в круг большой и мирной администрации, руководители которой часто заканчивают свою карьеру в палате лордов или в совете директоров угольной промышленности или энергетики. А не было ли реальное освобождение английского пролетариата делом их собственных рук? В каком-то смысле да. Лейбористская партия не поднималась без борьбы, она была и осталась финансируемой и поддерживаемой трейд-юнионами. Но они и есть те самые рабочие, большинство которых вполне пассивны и не хотят брать на себя ответственность ни внутри национальных компаний, ни внутри частных. Рабочие, профсоюзные лидеры которых стали министрами, вряд ли с меньшим пылом требуют увеличения зарплат как у правительства Эттли, так и у кабинета Черчилля. Лейбористское министерство – это их министерство почти в том же смысле, что и министерство сэра Уинстона: в обоих случаях рабочие признавали себя причастными к власти, которая морально не отделяет себя от остального общества.

Стирание исторических барьеров между классами, может быть, в большей степени завершено в других странах. Обозреватели говорили по поводу, например, Швеции, бесклассового общества, в котором сближаются образы жизни одних и других и смягчается понимание принадлежности к единому классу.

Было бы невероятным лицемерием со стороны тех, кто оплакивает обездоленность пролетариата, отвергать результаты, достигнутые социализмом без доктрины. Может быть, в наше время стоило бы ставить себе более высокую цель. Но если это так, то у них нет права удивляться молчанию интеллектуалов, которые связали свои надежды с рабочим движением.

Что нам постоянно повторяют редакторы Esprit? Что пролетариат – это носитель универсальных ценностей и его борьба, исходя из этого, является борьбой всего человечества. Откуда такие формулировки, которые смущенно выражают неопределенные чувства? Мы должны быть «благодарны Марксу за то, что он дал нам понять, что развитие философии связано с продвижением пролетариата, который ведет себя как носитель ценностей, которые превыше его самого». «По всем рассуждениям, продвижение вперед рабочего класса – это событие, которому сегодня нужно содействовать, чтобы учиться рассуждать»[42]. «Если пролетариат – носитель будущего, то, несомненно, мера его освобождения будет мерой освобождения для всех, а не свержения власти, которая заменила бы тиранию денег диктатурой обожествленного труда»[43].

А что такое «продвижение рабочих», в котором участвует (как он нас в этом убеждает) профессор философии? Повышение уровня жизни, усиление рабочих профсоюзов, общественное законодательство, гуманизация производственных отношений – да. Эти реформы не выводят рабочих в первые ряды. Рабочий, имея дело с материалами, занимается каждодневным трудом и может быть защищен от мерзостей тех, кто живет в словесном мире. Технический прогресс рабочего не «продвигает», он заменяет ручной труд машинным и физические усилия новыми знаниями. Ручной труд опускается ниже по социальной лестнице не из-за недостатков капитализма или социализма, но вследствие исторического детерминизма и внедрения прикладных наук в производство.

В определенном смысле продвижение рабочих – дело реальное. То время, когда неквалифицированные рабочие, отстраненные от всяких знаний, замкнутые в мелкие сообщества без всяких коммуникаций, остававшиеся чужими в историческом опыте, – это время прошло. Теперь люди умеют читать и писать, они живут вблизи крупных метрополий, сильные мира сего с ними заигрывают, чтобы править от их имени. Но – неизвестно почему – время народных масс – это также время империй, крупных хищников и заговоров. Убийства императоров или шефов полиции в темных углах дворцов происходит в ту же эпоху, что и триумфальное шествие Нюрнбергского процесса или первомайских демонстраций в Москве. Сила рабочих организаций вызывает нарастающую пассивность рабочих, взятых в отдельности. И с одной, и с другой стороны железного занавеса собственно рабочая культура угасает по мере того, как пролетарии «обуржуазиваются» и жадно потребляют ужасную литературу так называемой популярной прессы или социалистического реализма.