Опиум интеллектуалов

По сравнению с Богом каждая жизнь представляет на самом деле целостность значения потому, что все то единственное, что важно, – это игра в диалоге творения и Создателя, в драме, где играется спасение души. Экзистенциальный психоанализ претендует на аналогичную целостность в выборе, который делает само по себе каждое сознание: целостность не относится к одному поступку – сознание всегда остается свободным измениться – оно есть целостность значения, которое приобретает целая жизнь, рассматриваемая наблюдателем, относящаяся к единственной проблеме, равнозначной проблеме спасения в философии атеизма. Все похождения людей на протяжении их жизни имеют лишь один смысл по мере того, как все вместе ищут путь к спасению.

Логика вновь обретает то, чему учит последовательность доктрин: философия истории есть секуляризация теологии.

О конце истории

Общественные науки совершают первое действие философии: заменить грубые факты, бесчисленные действия, которые предлагаются наблюдателю, непосредственно или в документах образом реальности, определяемой проблемой, самой по себе образующей некоторую деятельность: экономика – это управление, которое в борьбе с природой пытается обеспечить коллективному сообществу средства выживания и преодоления бедности; политика – управление, стремящееся к формированию сообщества, которое пытается организовать совместную жизнь людей, а значит, определять правила сотрудничества и управления.

Такое различие не является реальным. Любая деятельность, которая создает или увеличивает групповые ресурсы, содержит политику, поскольку она требует сотрудничества индивидуумов. Кроме того, политический порядок содержит экономический аспект, поскольку он распределяет благосостояние между членами сообщества, налаживая гармонические связи при совместном труде.

Формулы, которые философия истории вводит в моду, управляют природой людей и примиряют их между собой, отсылают к исходным проблемам экономики и политики. Определенное в политических и экономических терминах «привилегированное положение, которое придает смысл совокупности», смешивается с радикальным решением проблемы сообщества или, кроме того, с концом истории.

Общества никогда не бывают рациональными, где техника, связанная с прикладной наукой, является целесообразной. Культура придает общественной деятельности, институтам – семье, труду, разделению власти и авторитету – бесчисленные формы, соединенные с метафизическими верованиями или обычаями, освященными традициями. Различие между типами феноменов вводится в самые примитивные сообщества с помощью философии наблюдателя, но оно задано виртуально (потенциально), поскольку семья всегда подчиняется строгим и сложным правилам, в которых повседневные привычки никогда не исчезают случайно, а иерархия всегда подтверждается мировой концепцией.

Что касается нравов, разнообразие признается как опытный факт и не рассматривается, как будет определяться привилегированное состояние. Многочисленные формы семьи не осуждают идею естественного права, они обязывают поместить его на такой уровень абстракции, что эмпирически наблюдаемое разнообразие представляется обычным. Последний срок истории будет конкретно определен не положением семьи, но разнообразием, которое не будет противоречить правилам, неотделимым от основного человеколюбия.

Относительные верования в растения, животных и богов, так же как структура семьи и государства, влияют на производительные силы и отношения. Привилегированное положение, которое отметило бы конец экономической авантюры, должно было быть лишено всех «культурных» черт, всего того, что привязывало его к особому коллективному сообществу. Кроме того, настоящая вера повсеместно выражается в историческом языке и смешивается со случайными элементами.

В чем будет состоять это привилегированное положение и как оно могло бы отличаться от абстрактных ценностей, которые осуждают институты, но не представляют определенного институционального порядка?

Новый факт, который побуждает возобновить при рациональном согласии теологическую оценку конца истории, представляет собой технический прогресс. Все философы не вспоминают, по типу Троцкого, тот момент будущего, когда будет в такой степени царствовать изобилие, что проблема распределения решится сама собой, а также хорошее воспитание и уверенность в завтрашнем дне будут достаточны для ограничения с каждого взимания денежных средств. Но все должны представлять себе, что развитие науки и средств производства изменит одну из основных характеристик существования: коллективное благосостояние позволит дать одному, не забирая у другого. Кроме того, бедность большого количества людей не станет условием утонченной жизни некоторых. Человечество, в понимании лучших его представителей, не помешает существованию человечества для всех.