Опиум интеллектуалов

В этом плане предвидения того же вероятностного характера, как и объяснения, возможны и легитимны. Если несколько раз обращали внимание на разложение режима, проанализировали причины этого разложения и если обнаруживаются в режиме одного и того же типа те же признаки болезни, то можно отважиться без уточнения даты сделать прогноз подобного развития с похожим завершением. Или, кроме того, мысленно можно продолжить частичную последовательность, причины которой предположительно продолжат действовать. На эти предвидения, когда речь идет о направленном или циклическом движении, влияет коэффициент неопределенности. Но тенденция может измениться на противоположную: огосударствление экономики, свидетелем которой мы являемся в ХХ веке, может быть, не будет иметь продолжения в ХХI веке. Развитие производительности, может быть, прекратится после военного краха или при безграничной экспансии бюрократии. Британская демократия показывает достаточно своеобразных возможностей для того, чтобы избежать заранее предрешенного разложения.

Последовательная смена творений в отличие от последовательности поступков содержит значение, которое возможно выделить из теории: отношение творений между собой на самом деле зависит от неминуемого окончания деятельности, выражением которой они являются.

Достижения науки организуются в единое целое в настоящем, в котором находят свое место и предыдущие достижения. Научная истина при последовательном приближении к ней является актуальной сегодня, как и в тот день, когда она была задумана в первый раз. Каким словом можно назвать такую историю науки именно в качестве науки? Накопление, прогресс, разработка? В любом случае ответ зависит от особого смысла научной сферы, но не от обстоятельств, в которых она развивается.

И только исследование прошлого позволит нам установить, каким образом на самом деле развивалась наука, в какое время благодаря какому человеку математическая или физическая теория была изложена в первый раз, когда прошел опытное испытание закон, выраженный математически. История науки в качестве последовательности поступков не имеет никакой привилегии по сравнению с историей других поступков. Но отношение между истинами, открытыми вчера, и актуальной системой зависит не от исторического расследования, а от философского анализа.

Взаимодействие ученых и институций, идей и экономических структур может способствовать взаимному объяснению сознаний и поступков, выразившихся в социальной области. Что касается науки, направление исследований, философская интерпретация результатов и ошибок становятся понятными с помощью разнообразных влияний или среды. Но такие виды объяснений никогда не смогут исчерпать значения конкретного творения в качестве творения. Обстоятельства объясняют, что были проведены поиски, но не было найдено верного решения. Эти обстоятельства не определяют открытия истины в том плане, в котором преимущество вооружения определяет победу армии. Обстоятельства не связаны с этим открытием, как военная ситуация 1941 года не связана с решением Гитлера начать операцию «Барбаросса». Верное решение проблемы или формулирование закона не является ни следствием причины, ни реакцией на ситуацию, оно возникает из способности суждения, имеющегося у историка как у исторической личности, которой события или благоприятствуют, или парализуют, ориентируют или уводят в другое направление, но не вынуждают[72].

В каждой специфической области различие между деяниями и творениями принимает другое значение. Аналог истины в искусстве есть качество. Говоря об особенностях искусства, шедевр невозможно объяснить именно таким образом. Актуальность шедевра может быть противоположна актуальности истины. Истина имеет значение во все времена потому, что у нее в определенном смысле есть единственное, навсегда приобретенное значение. А шедевр имеет значение на все века потому, что он имеет неисчерпаемое значение, потому, что для каждого времени имеет свой человеческий аспект.

Шедевры не врастают во все главное по типу научных предположений, и, может быть, каждый из них является в своем значении самым настоящим выражением личности – художника, школы или общества. Несмотря на их своеобразие, творения не меньше связаны друг с другом. Техник находит решения, заданные для задач, поставленных перед всеми архитекторами. Пропорции, форма, композиция Парфенона задают постоянные уроки, даже если каждое поколение по-другому интерпретирует его духовное послание. Тождественность поиска и средств создает между моментами живописи и архитектуры глубинное родство, которое освящает, единство особого мира и несравненное значение каждого творения и многозначные связи между различными произведениями.