Читаем Опиум полностью

Трём отрокам — три огненные пещи…Каким огнём свою судьбу измерю?Как верить мне в невидимые вещи,Когда и в видимые я почти не верю?Иду по жизни, сдвинув на бок кепи,Из мутных дней в болезненные ночи.И только пепел слов, остывший пепелХолодный ветер мне швыряет в очи.Глаза мне не промыть водой святою,Сквозь пальцы утечёт вода святая…Гляжу в себя, как в зеркало пустое,И предрассветной тайной тенью таю.Вся эта явь тонка, как целлулоид,Но не прорвать прозрачного пейзажа.Киношник мир на эту пленку ловит,Не думая о муках персонажа.Что ж, персонаж, считай сомнений чётки.Иным, быть может, стал бы мир, не сдрейфь я…Изображенья мутны и нечётки:Людей прохожих вижу, как деревья.Любя наощупь, слепо ненавидя,Записывая рифмы на бумажку,Вдруг Лествицу Иакова увидя,Себя лишь тихо ущипну за ляжку.Воскресшему из мёртвых не поверю,Как я не верю невоскресшим мёртвым…Есть слово «Дверь», а там за этой ДверьюЕсть слово Бог, но далее — всё стёрто…А Богу — Крест. И траурные свечи.Какой мне боли? — все не поумнею.И как любить невидимые вещи,Когда и видимые я любить не смею…<p>Дождливая осенняя ночь</p>Дождь стучит по подоконнику,Плачет дождь, как по покойнику.Воет волк сторожевой…Но ведь я ещё живой?Сеет дождь во тьму ворсистуюЧешуёю серебристоюВ рыбьем свете фонаряНа исходе октября.Вот и ходим: кто — под вышками,Кто — под чеховскими вишнями,Где, как засланный шпион,Притаился Скорпион.Как черны сады осенние…Без надежды на спасениеФирс дудит в сыром адуВ водосточную дуду.И деревья бродят пешие,Что солдатики воскресшие,Лезут в окна (наваждение!),Чтоб поздравить с днём рождения.Здесь и неба нету истинного,Здесь и света нету истинного,Только истинная тьмаСводит нас с тобой с ума.Друг мой милый, друг мой искренний,Мой единственный, таинственный,Коротай со мной векаЗа игрою в дурака.Дураки — родные фетиши…Может быть, хоть ты ответишь мне(Жилка бьётся у виска) —Жив ли я ещё пока?Друг мой милый, друг мой ласковый,Знай, туза червей вытаскивай…Свечи жжём да утра ждём,Зарешечены дождем.<p>Азбука</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия