Читаем Опиум полностью

Всех драконов углем закрасимВ книге сказок. Но что за сим?Мир чудовищен и прекрасенИ слепяще невыносим.Спой о розах и гекатомбах,И о жалком стыде растрат,Пой о Крестной Любви, о бомбах,Ртом накрашенным спой, кастрат.Пой же, медленно умирая,И, уродством твоим богат,Мир — поющий осколок Рая.Но в тени его воет Ад.Пой о святости и позоре,О стенающих трупных рвах…Мир — как гибнущий лепрозорийНа тропических островах.<p>Записка от уезжающего во Внутреннюю Монголию</p>«Люблю» — простое слово,Плевочек в пустоту.Его катаю снова,Как леденец во рту.На сердце мятный холод,А, как бросало в жар!Булавочкой проколотВоздушный алый шар.А был он безразмерныйЛетающий кондом.И запах парфюмерныйТревожил отчий дом.Но всё — зола да сажаИ прочая тщета…Китайского пейзажаБесценна нищета.Пускай хоть в Улан-БаторВедёт мой скорбный путь.А ты купи вибраторИ про меня забудь!Не то чтоб стал негоден,Не то чтобы ослаб,А просто стал свободенОт нимф и прочих баб.Звенит ночной трамвайчикПро давние дела.А был ли этот мальчик?А девочка — была?«Люблю», — вздохнуть не смели.«Люблю», — срывался пульс…Рублёвой карамелиПолузабытый вкус.<p>Алеутская песня</p>

Моей жене

Обними меня крепче, любимая, обними меня крепче,Пока ветер, рождённый вращеньем галактик, в кустарнике шепчет,Дребезжит жестяной облетевшей листвой так по-нищенски сиро,Мою бедную душу срывая с шершавой поверхности мира.Обними меня крепче, любимая, обними меня крепче,Пока в мышь не вонзил свои когти прожорливый кречет,Пока мне только страшно смотреть в эту вечную дикую бездну,Обними меня крепче, не то я во мраке кромешном исчезну.Обними меня крепче, любимая, обними меня крепче,Помолись обо мне Божьей Матери да Иоанну Предтече,Помолись, чтоб меня тихим словом любви — «Авва, Отче!» —Удержать в ледяном дуновенье арктической ночи.Обними меня крепче, любимая, обними меня крепче,И утихнет Борей, и шепнут непослушные губы: «Мне легче…»И целую я пальцы руки слабой, маленькой, тленной,Вновь меня не отдавшей безжалостным духам Вселенной.Обними меня крепче, любимая, обними меня крепче…<p>Мещера</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия