Оплот добродетели

Та правда, которую Лотта готова была принять. Дело осталось за малым… впрочем, в книгах ее истории всегда заканчивались свадьбой. И отступать от сценария она не собиралась.

Не будь она Эрхард.

Кахрай свернул экран.

И поднялся.

Ныли плечи. И шея. И голова тоже. Он помотал ею, пытаясь избавиться от цифр, которые переполняли ее, грозя вовсе разорвать. И совсем не смешной показалась бабкина присказка, что, мол, еще немного – и мозги через уши потекут.

Точно потекут, но…

Никто не заставляет ведь. Его наняли безопасность обеспечивать, а не в финансах копаться. Для финансов есть другие люди, с образованием специальным, с пониманием, чем внутренний налог отличается от локального и почему проводку нужно закрывать всенепременно к первому числу каждого месяца.

Кахрай сунул палец в ухо.

Куда он лезет?

А главное, чего ради?

Нет, он знал, чего ради. Кого ради. И только надеялся, что не зря, что получится, что хватит ума если не сравняться, то хотя бы не позорить ее своей откровенной глупостью.

Сестра писала.

Умоляла вернуться.

Что-то там про долги и страховку, про племянницу, которой скоро поступать, поэтому нужен нормальный репетитор, а не цифровые уроки, что идут для всех и сразу. И про то, что она растет и запросы тоже. И нытье это вдруг стало раздражать.

Сестра обрадовалась, узнав, что у него новая работа.

И попросила устроить ее. Куда-нибудь. Главное, чтобы не особо сложно. И еще подругу. Подруга была хорошей и верной, правда, не единственной, но ведь ничего-то невозможного, если Кахрай постарается. И он мог бы.

Стоило бы сказать, и Лотта нашла бы место что для сестры, что для всего выводка ее подруг. А Кахрай промолчал и чувствовал себя предателем. Впрочем, если бы сказал, тоже чувствовал бы себя предателем. И кажется, к этому чувству стоило попривыкнуть, пока есть время.

А оно еще есть.

Месяц или два, пока не убедятся, что чума отступила. И еще месяц карантина на чистой станции. И потом уже мир, куда их допустят, под присмотром конечно, но все же… и быть может, за это время он так надоест своей рыжей, что она разорвет контракт.

Скажет, что все было пусть не ошибкой, но просто приключением…

Подобные мысли мучили куда сильнее бухгалтерских отчетов. Если скажет, что ему останется? Отпустить? А он сможет?

Или надо было сразу пресечь…

Понятно же, что ему нечего делать рядом с такой женщиной, что рано или поздно, но она поймет, что есть другие, куда лучше образованные, хорошего рода, да и… Кахрай поймал свое отражение на гладкой поверхности. И рожа у него такая, что дети пугаются. А туда же…

Додумать не успел.

Лотта вошла без стука, благо доступ у нее имелся. Остановилась на пороге и сказала:

– Привет.

– Привет…

Сегодня она была… другой. Она каждый раз была немного другой, его маленькая звезда с огненной короной волос.

Милой.

И сердитой.

Наивной. Удивительной. Невозможной, потому что таких женщин не бывает. А она была. И стояла. И смотрела этак выжидающе. И Кахрай смотрел. На волосы, заплетенные в несколько кос. По косам вились серебристые ленты, в цвет странного платья.

Длинное, в пол, закрытое, оно странным образом заставляло думать о вещах совершенно неприличных. И вовсе не потому, что облегало ее фигуру, нет… просто… бывает с женскими платьями такая вот недоступная примитивному мужскому разуму штука, когда укрытая за слоями ткани женщина все одно кажется более раздетой, чем одетой.

Он моргнул.

– Это свадебный наряд, – сказала Лотта и, вытянув руки, крутанулась. Платье заискрило, скользнули косы на спину, и захотелось поднять ее на руки, прижать и больше не отпускать. – Я решила, что мы должны пожениться. Но ты слишком не уверен в себе, чтобы сделать мне предложение.

– Я в себе вполне уверен.

– Тогда ты сделаешь предложение сам? – она склонила голову набок и посмотрела так, что сердце забилось быстро-быстро.

– Ты… совершаешь ошибку.

– Это ты совершаешь ошибку, – проворчала Лотта. Подошла и дернула за рукав. – И вообще… в нормальных книгах герой, если уж девушку соблазнил, обязательно на ней женится.

– Это еще разобраться надо, кто и кого соблазнил.

– Хорошо. Героиня, если героя соблазнила, тоже на нем женится. Порядочная. Я вот порядочная.

Наверное, это именно то, что им нужно, что позволит задержаться рядом, устоять, когда все вокруг станут говорить, что она, Шарлотта Эрхард, совершила ошибку. И что эту ошибку можно исправить.

Избавиться от мужа сложнее, чем от случайного любовника.

А он, Кахрай, постарается…

Он сделал вдох.

И сказал:

– Я тебе не подхожу. Кто я?

– Человек, который меня защитил.

– И поэтому ты решила, что любишь? Это просто ситуация. Стресс. И все остальное… и завтра ты поймешь, что я совсем не такой, каким представлялся. И разочаруешься. И будешь злиться, что я не предупредил.