Оплот добродетели

– Будем считать, что предупредил, – она умела слушать. И села на диванчик, руки сложила, посмотрела этак выжидающе. И, не дождавшись ответа, сказала: – Ты предупредил, и не раз. Вбил себе в голову какую-то глупость. Откуда ты знаешь, подходишь ты мне или нет? Я и сама этого не знаю. Никто не может знать. Мой отец выбрал женщину, которую любил. И не жалел об этом. Я читала его дневники. И бабушкины тоже. Она вот как раз жалела, что когда-то пошла по пути родовой чести. У нее была любовь. Давняя. К кому – не знаю, это она и дневникам не доверила. Главное, она решила, что этот человек ей не подходит, что выбирать нужно кого-то, как ты выразился, из своего окружения. И выбрала… и потом жалела всю оставшуюся жизнь. И с отцом моим ее поссорила в том числе и зависть. А еще она умерла одна. Она и со мной-то в последние годы встречалась редко и по важным лишь поводам. У нас огромный дом. Настолько огромный, что в нем легко заблудиться. И я не хочу возвращаться в него. Не хочу оставаться в нем одна. Я больше не смогу быть той, какой была раньше, и…

Она вздохнула и пальцы коснулись косы.

– Я не могу поклясться, что у нас получится, что через год или два мы не возненавидим друг друга, но… я буду жалеть, если мы не попробуем. А еще… ты не представляешь, сколько там работы.

Это Кахрай как раз представлял весьма неплохо.

Службу безопасности предстояло выстраивать с нуля. И заодно ловить крыс, которые если и не участвовали в заговоре – а многие и участвовали, – то знали о нем и просто закрывали глаза. Кое-что сделали безопасники Созвездия, но вот основную массу…

– Контракт, – он пытался смотреть на эту женщину серьезно, но не выходило. И мрачности его она не боялась. И вообще его не боялась. – Я хочу подписать контракт. Что не претендую на твое имущество и вообще… Как оно положено?

– Значит, все-таки женишься?

– Будем считать, что я порядочный герой.

Лотта хихикнула и встала:

– Тогда пойдем?

– Куда?

– Жениться. Знаешь, мне сказали, что брачное настроение случается у мужчин не так и часто, поэтому не стоит упускать момент…

– Но…

– Леди Унияр готова лично зарегистрировать наш брак.

Значит, все-таки заговор… а и плевать… или нет? От женщины пахло ветром и пустыней, а еще морем и звездной пылью, про которую говорят, что ее не существует, но каждый, кому случалось вставать на пути смерти, знает – это неправда.

Она есть.

Она… заставляет совершать глупости и безумства. И наверное, так правильно, поскольку каждый человек имеет на это право. Как и на любовь.

Эпилог, который не особо и нужен (Осторожно, избыток сахара!)

Мир лежал на ладони теплым куском янтаря. Где-то на линии горизонта из тумана поднимались горы, и теплые вершины их скрывались в низких облаках.

Мир дышал.

Мир пел, пусть едва различимо, но Лотта слышала эту музыку. И улыбалась. Господи, как хорошо… отпуск… и пусть совет директоров уговаривал ее провести отпуск в поместье, а то мало ли что произойти может, она не послушала.

В конце концов, она хозяйка, а не пленница в доме своем.

Она оперлась на руку мужа и спросила:

– Что опять?

– Ничего.

– Врать ты так и не научился.

Кахрай вздохнул. Когда он вздыхал, то мир слегка менялся и становилось грустно. Правда, грусть была легкой, что утренний ветерок.

– Твой кузен решил сойтись с моей сестрой.

– Это плохо?

– Не знаю… а вот то, что он перевел пару сотен тысяч весьма сомнительной компании, это плохо. Я перевод заблокировал. Так что будет жаловаться.

Всенепременно будет.

Родственникам очень нравилось жаловаться на Кахрая, это их даже как-то объединяло. Правда, за пять лет жалобы не то чтобы поутихли, скорее стали на удивление однообразны. Но хоть подкупить больше не пытаются. Кое-кто даже прислушиваться начал… из тех, кто остался.

Тогда, по возвращении, пришлось… непросто.

Лотта бы одна не справилась.

И пусть на ее стороне был закон, и совет директоров, и управляющие с акционерами, и все, кто хоть что-то понимал, но… тех, кто ничего не понимал, все одно было больше. А родственники, поняв, что конфликта не избежать, сами раздули пламя скандала.

Чего стоили откровенные интервью кузины, в которых она рассказывала о чудовищных оргиях в старом особняке. Или слезы ее матушки, несчастной вдовы, обиженной и одинокой, оставленной по прихоти Лотты без гроша. Стенания дядюшки…

Страдания кузенов.

Откровения появившихся из ниоткуда любовников. И шепотки, шепотки… репортеры в саду, дроны над садом. Попытки пробиться к сети дома. Пара идиотов, которым Кахрай все-таки сломал ребра, чтобы после отвечать в суде… и суды, суды, суды…

Она вздохнула.

И Кахрай коснулся губами ее волос:

– Извини.

– За что?

– За то, что помешал любоваться. Просто… вот не идет из головы. Как-то они… присматривать надо.

Надо. Здесь Лотта была с ним совершенно согласна. За родственниками нужен глаз да глаз. Но служба безопасности справится. Нынешняя. Поговаривали, что если не лучшая в Созвездии, то почти.

Горы приблизились. И город с ними. Белокаменный, какой-то хрупкий, он казался ненастоящим, как и зелень, укрытая за кружевными стенами.