Оппенгеймер. Альтернатива

Изумруд небесного свода.

Ошибки быть не могло. Оппи прекрасно знал астрофизику, как мало кто еще на свете: зеленых звезд не существовало.

Нет, это была планета.

Зеленая планета.

Зеленая планета – зеленая планета Марс сияла ему свысока.

Оппи лег навзничь на скамейку и поплотнее укутался в пальто. На память ему пришел рассказ Рея Брэдбери – который будет написан лишь через восемь лет – о путешественниках во времени, которые отправились в мезозойскую эру полюбоваться динозаврами. Экскурсантам следовало оставаться на парящей в воздухе дорожке и ни к чему не прикасаться, но один из них случайно наступил на севшую под ногой бабочку. Когда они вернулись в свое время, там все оказалось не таким, как в момент отправления.

Может ли такое произойти на самом деле? Может ли такая незначительная причина привести к таким серьезным последствиям? Построенный в ИПИ Джонни фон Нейманом мощный компьютер, первоначально предназначавшийся для точного прогнозирования погоды, совершенно не справился с этой задачей. Сколь подробной ни была бы информация, предоставленная фон Нейманом своей машине, ее всегда не хватало: мелкие, вроде бы неучтенные факторы сразу рандомизировали атмосферные условия. Макроскопическая вселенная не является детерминированным часовым механизмом Ньютона, но она и не то неопределенное размытие, которое могла бы предложить квантовая теория. Скорее всего, реальность снова оказалась чем-то иным: она, как сказал Теллер об Оппи много лет назад, сложная и путаная.

Или, одним словом, хаотична.

Скорее всего, ученые проекта «Арбор» преуспели. Если предположить, что все прошло по плану, они вносят – внесут, уже внесли – первые изменения ближе к концу Темных веков, в 945 году нашей эры или, как любил говорить Дик Фейнман, в 1000 году до а. э. – до атомной эры, ante atomum. Следующий год, который был раньше 1945-м, теперь будет первым годом, и все последующие годы в этой новой системе будут обозначаться «а. э.» – атомной эры.

Но независимо от используемой схемы нумерации в этой переписанной реальности ничего не менялось до тех пор, пока шумеры не назвали каплю крови в ночном небе Нергалом в честь своего бога чумы и войны. Жители Месопотамии тоже различали красный цвет и утверждали, что это звезда, которая судит умерших. Древние цивилизации Восточной Азии видели «огненную звезду», а греки и римляне аналогичным образом, обнаружив кровавое пятно на небосводе, отождествили его со своими соответствующими богами войны, Аресом и – название, которое в конце концов прижилось и вошло во всеобщий обиход, – Марсом.

Прогресс шел медленно и не был заметен на расстоянии до самого конца игры. Тысячу лет назад на территории в глубине Сибири, немного севернее реки, которая когда-то получит название Подкаменной Тунгуски, был построен пусковой комплекс. Место выбрали с учетом того, что взрыв метеорита в 1908 году уничтожит все его следы. С этого места запустили ракеты, доставившие на Марс супербомбы Теллера, которые, взорвавшись над полярными шапками, высвободили содержавшийся там углекислый газ. Затем Марс засеяли цианобактериями, необходимыми для производства кислорода. Гигантский магнитный зонт в точке L1 Солнце – Марс, спроектированный группой Ханса Бете «Терпеливая власть» (его положение периодически корректировалось ракетами, поставляемыми командой фон Брауна), позволил планете безопасно обретаться в собственном хвосте магнитосферы, прикрывавшем ее от обычного солнечного ветра, который, не будь этой защиты, продолжал бы сдувать с Марса воздух. Атмосфера постепенно сгущалась, чтобы стать в конце концов пригодной для дыхания. Процессы, запущенные тысячелетие назад, принесут плоды – да, черт возьми, в буквальном смысле принесут плоды! – и человечество вернет себе сад.

В 1610 году, когда Галилей первым из людей посмотрел на Марс в телескоп, в этом мире уже миновали шесть столетий преобразований. Но слабые, несовершенные линзы его оптического прибора – не говоря уже о слабых, несовершенных линзах его собственных глаз – не позволили разглядеть никаких деталей.

Но с течением времени небольшие изменения действительно сливаются в большое и долговременное воздействие. Когда Джованни Скиапарелли в 1877 году впервые посмотрел на Марс в двадцатидвухсантиметровый телескоп, отцу Роберта Оппенгеймера Джулиусу было шесть лет, а его матери Элле – похитительнице колыбелей, как позже шутили ее родные – только что исполнилось восемь. И когда примерно тридцать лет спустя Персиваль Лоуэлл опубликовал книги «Марс и его каналы» и «Марс как обитель жизни», Роберт Оппенгеймер уже был не по годам развитым ребенком.