Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

Китти вернулась в Америку двадцатисемилетней вдовой коммуниста и героя войны. Компартия Америки позаботилась, чтобы о ее жертве не забыли. Глава партии Эрл Браудер написал, что Даллет присоединился к тем, кто «отдал себя без остатка задаче обуздания фашизма». Один из немногих истинных коммунистов с дипломом университета, входящего в Лигу плюща, Даллет обрел статус мученика, павшего за дело рабочего класса. С позволения Китти партия опубликовала в 1938 году «Письма из Испании» — переписку Джо с женой.

Китти провела в тесной нью-йоркской квартирке Нельсонов несколько месяцев. Она встречалась с друзьями мужа, все они были членами партии. Китти сама потом рассказала государственным следователям, что числила среди своих знакомых таких известных деятелей Компартии, как Эрл Браудер, Джон Гейтс, Гэс Холл, Джон Стойбен и Джон Уильямсон. Тем не менее она утверждала, что вышла из партии и перестала платить членские взносы в июне 1936 года, когда уехала из Янгстауна. «Она явно находилась в очень расстроенных чувствах, — вспоминала Маргарет Нельсон. — У меня сложилось впечатление, что она испытывала огромный эмоциональный стресс». Другие друзья тоже подтверждали, что Китти долго не могла прийти в себя после смерти мужа.

Однако в начале 1938 года она приехала к подруге в Филадельфию и решила остаться, поступив весной в Пенсильванский университет. Китти изучала химию, математику и биологию и, похоже, наконец созрела для того, чтобы получить степень бакалавра. То ли весной, то ли летом того же года случай свел ее с врачом британского происхождения Ричардом Стюартом Харрисоном, с кем она была знакома еще девочкой. Харрисон, высокий, красивый мужчина с пронзительно голубыми глазами, практиковал в Англии и на тот момент заканчивал интернатуру, чтобы получить врачебную лицензию в США. Мужчина более зрелого возраста, аполитичный Харрисон, похоже, мог дать Китти то, в чем она отчаянно нуждалась, — стабильность. 23 ноября 1938 года она совершила очередной импульсивный поступок — вышла за Харрисона замуж. Их брак, как она потом говорила, был «невероятно неудачен с самого начала». Она рассказала подруге, что состояла в «невозможном браке» и «была давно готова уйти от мужа». Харрисон вскоре переехал в Пасадену, где поступил в ординатуру. Китти осталась в Филадельфии и в июне 1939 года получила степень бакалавра искусств с отличием в области ботаники. Через две недели она согласилась приехать к Харрисону в Калифорнию и поддержать видимость нормального брака, потому что, по ее словам, «муж был убежден, что развод погубит карьеру молодого врача».

К двадцати девяти годам Китти, похоже, достигла этапа, на котором могла взять ответственность за свою жизнь в свои руки. Застряв в тупике несчастливого брака, она тем не менее была полна решимости строить собственную карьеру. Больше всего ее увлекала ботаника. Летом Китти получила исследовательскую стипендию, позволившую ей поступить в аспирантуру лос-анджелесского отделения Калифорнийского университета. Китти намеревалась получить степень доктора и должность профессора ботаники.

В августе 1939 года она и Харрисон приехали на прием в саду в Пасадене, где Китти повстречала Оппенгеймера. Осенью начались занятия в аспирантуре, но она не могла выбросить из головы высокого молодого человека с ясными голубыми глазами. В последующие несколько месяцев они встретились еще раз и начали видеться регулярно. Хотя Китти была замужем, они даже не пытались скрывать любовную связь. Их часто видели в открытом двухместном «крайслере» Роберта. «Он приезжал [к моему офису] с прелестной молодой девушкой, — вспоминал доктор Луис Хемпельман, физик, преподававший в Беркли. — Она была очень красива. Маленькая, худая как щепка — как и он сам. Они нежно целовались и расходились в стороны. Роберт всегда носил “поркпай”».

Весной 1940 года Оппенгеймер, не церемонясь, пригласил Ричарда Харрисона и Китти погостить у него летом в «Перро Калиенте». В последний момент доктор Харрисон, как потом сам сказал ФБР, решил не ехать, но Китти отговаривать не стал. Вышло так, что Оппи пригласил на ранчо Боба и Шарлотту Сербер в то же самое время, и когда те явились на машине в Беркли из Эрбаны, штат Иллинойс, где преподавал Сербер, Оппи объяснил, что пригласил обоих Харрисонов, но Ричард не смог приехать. «Китти, возможно, поедет одна, — сказал он. — Вы могли бы захватить ее с собой. Решать вам. Однако, если вы это сделаете, могут возникнуть серьезные последствия». Китти с радостью согласилась ехать с Серберами и провела на ранчо целых два месяца.

Всего через день или два после приезда Китти они с Робертом — Китти всегда называла его только по имени — отправились верхом на ранчо Кэтрин Пейдж «Лос-Пиньос». Пара заночевала там и вернулась назад на следующее утро. Через несколько часов приехала и сама Пейдж, та самая женщина, по которой Роберт сходил с ума летом 1922 года. Кэтрин из озорства подарила Китти свою ночную рубашку, которую, как она призналась, нашла под подушкой Роберта в «Лос-Пиньос».