Определенно голодна

Даже когда я уже сунула нож и отмычки в сумочку, у меня еще не было плана. Я не знала, что хочу сделать с Эммой. Когда я слишком беспокоилась, не могла даже предложение сформулировать, не то что схему разработать. Это называется афазией. Мне хотелось напугать Эмму, может быть, чуток укоротить ей волосы или порезать картины, заставить ее признаться, что я все ей выложила и что она передала это копам. Мне хотелось, чтобы она сама мне все рассказала своими прелестными губами. Чтобы сама созналась в предательстве, и когда я услышу все, что мне нужно, я наконец перережу ее хрупкое белое горло. Рубиновое колье будет прекрасно смотреться на шее Эммы. Эстетика здесь очень важна.

Я надела черный парик, вязаную черную шапку, джинсы и черный пуховик. Мой швейцар меня не узнал и потому не пожелал мне хорошего вечера. А он был сверкающим и ярким, уличные фонари сияли, как осколки стекла. За каждым шагом в этом прекрасном городе следили камеры: в такси и на улицах, в метро и на столбах. Куда бы вы ни пошли, за вами всегда наблюдали, и единственный способ ускользнуть от камер — умереть. Я преодолела тридцать кварталов от своего дома до лофта Эммы: сначала пешком, затем взяла такси, а в конце даже утащила у какого-то курьера велосипед.

Улицы были пустыми и странно тихими, если не считать ветра и скрипа велосипедных колес. Свет отражался от холодных поверхностей, от радужных стекол, тускло мерцала флуоресцентная краска на матовом асфальте. Казалось, Манхэттен, похожий на дорогую шлюху, усыпанную бриллиантами и одетую в черный бархат, толкал меня вперед своей твердой рукой. Я кружилась в вальсе с невидимым партнером, кивая в такт и улыбаясь. Теперь, когда я приняла решение, все казалось чистым, как водка.

Я добралась до здания, где находится лофт Эммы. Когда-то давно это был просто склад. Дверь черного хода находилась в очень узком закрытом переулке. Я знала, что на парадной двери подъезда, где жила Эмма, был какой-то ювелирный замок, открывавшийся хитрым ключом. Этот замок я не могла взломать, но подозревала, что в боковой двери, которую использовали только для выноса мусора, замок не поменяли. И я оказалась права! Более того, в переулке не наблюдалось никаких камер. Я вскрыла замок за пару минут, и дверь распахнулась, готовая проглотить меня целиком. Я нырнула туда так резво, будто не валялась пьяной всю последнюю неделю.

Лифт со скрипом опустился. Двери его дрогнули, распахнулись, захлопнулись. Продолжая поскрипывать, лифт поднялся, содрогаясь, снова распахнул двери, чтобы с грохотом закрыть их за моей спиной. Я встала на колени возле двери в лофт Эммы и вставила в замок одну из своих отмычек. Мне даже не пришло в голову просто постучать. Я не думала, что могу в один момент все прекратить и просто поговорить с Эммой, спросить ее прямо, не предала ли она меня. Я не останавливалась и не удивлялась своей одержимости, я ползла вперед напролом, как медведь, и ни о чем не думала. Только ощущала. Замок с легким щелчком поддался.

Американские девочки растут, зная, как важно иметь подружек. Девичья дружба замешана на пробуждающемся эротизме и эмоциональной близости. Нет Эммы Вудхаус без Гарриет Смит, нет Энн Ширли без Дианы Барри. «Секс в большом городе», «Сплетница», «Тельма и Луиза» — американская поп-культура буквально кишит лучшими подругами (и даже смерть не может разлучить их). Мужчины приходят и уходят, а лучшим другом девушки всегда будет другая девушка.

От подруг мы узнаем, что такое любовь, доверие и желание. Именно подруги поддерживают нас, пока мы проходим между Сциллой секса и Харибдой культуры. С ними мы проявляем свое самое настоящее, самое значимое «я». Мы можем не быть красивыми, но друг для друга мы не скупимся на похвалы. Можем не быть все время милыми — мы просто прощаем друг друга. Рядом с подругой мы теряем бдительность, она падает, как каменная стена, улетает по воздуху, как осенний листок, растворяется звездной пылью. Мы можем держать лицо перед всеми остальными — семьей, возлюбленными, мужьями и детьми. И только подруги видят наши слабости, неуверенность, наши недостатки, которые мы вынуждены скрывать от остального мира, потому что — и в этом суть — быть женщиной трудно. Это тяжелая круглосуточная работа без отдыха. А близкие подруги — это тот самый маленький отпуск, который мы забрали у тяжелой работы, необходимой для того, чтобы продолжать быть женщиной.