Opus 2

– На сей раз не по философии. По математике. Если точнее, о проблеме решения-проверки, она же проблема Кука-Левина. – Снежана чуть наклонила голову; лицо её ушло в тень, прячась за чёрными прядями. – Она входит в список так называемых задач тысячелетия. Важнейшие задачи, которые никто так и не смог решить. Полагаю, вы о них не слышали.

– Не слышала.

– Проблема Кука заключается в том, что на проверку любого решения уходит больше времени, чем на решение самой задачи. Пока никому не удалось найти такую задачу, которая решалась бы быстрее, чем проверялась. Кто найдёт, получит вечную славу и миллион долларов в придачу.

– Неплохо. И что, неужели это так сложно?

– Как ни странно. Хотя, возможно, я стала на шаг ближе к этому. – Снежана опустила руки. Облачко пара, сорвавшееся с её губ, мгновенно растаяло в полумраке. – Извините за это.

К моменту, когда Ева осознала смысл последних слов, Белая Ведьма уже подалась вперёд.

Ева отдёрнула пальцы почти в тот же миг, как их накрыли чужие. Живые. Тёплые.

Почти.

Чёрт, чёрт, чёрт…

– Простите, не люблю, когда меня трогают малознакомые люди, – произнесла Ева так надменно, как позволила ей лёгкая паника. Только не показывать волнения, не показывать, что это вообще стоит внимания, что она… – Я что-то замёрзла. Мне пора…

– Ты умертвие, верно?

Ева отступила на шаг, за Дерозе, что щитом отгородил её от иноземной девчонки с циничными глазами, – и паника, путавшая мысли в клубок, уступила место звонкой пустоте.

– Не понимаю, о чём вы.

– Твоя аура. – Белая Ведьма не улыбалась, не насмехалась, не торжествовала; нотки снисходительного превосходства, к которым Ева успела привыкнуть, и те исчезли из её речи. – У меня эйдетическая память. Я хорошо запоминаю всё, что связано с визуальными образами. Твоя аура – точная копия ауры капитана королевской гвардии. Ты очень не хочешь, чтобы кто-то касался твоей кожи. Ты не ешь на людях. Да, об этом обмолвились. И Лод следил, как ты дышала, когда танцевала… и волновалась. Вернее, не дышала. А я следила за этим утром, когда ты злилась.

Каждый довод камнем падал на крышку Евиного метафорического гроба.

– Ты не краснеешь и не потеешь, – продолжила Снежана, скрестив руки на груди, неотрывно следя за её лицом. – Конечно, тебя умело накрасили и хорошо напудрили, но…

– И всё? – заставив себя фыркнуть, Ева чуть вскинула руку с виолончелью, готовясь к стратегическому отступлению. – Этих сомнительных оснований вам хватило, чтобы выдвинуть абсолютно дикую догадку?

– …и чуть раньше я сотворила заклятие, которое понизило температуру вокруг нас достаточно, чтобы из твоего рта пошёл пар.

Застыв вполоборота, Ева безнадёжно поздно догадалась, зачем минутой ранее Белая Ведьма прятала руки за спину.

Даже не ощутила. Смешно – и естественно. У Евы теперь вообще не слишком хорошие отношения с чувством холода. И охрана вряд ли встревожится: на балконе и без того действовали температурные чары, а Белая Ведьма лишь внесла в них лёгкие, наверняка очень аккуратные изменения…

– Бритва Оккама. Если в стране некромантов ты встречаешь нечто подозрительное, самый простой ответ – тот, что в этом замешана некромантия. – В том, как Снежана склонила голову, сквозило сочувствие. – А ведь Лод мне не верил. Здешние маги вообще свято убеждены, что существование разумных умертвий невозможно. Слишком привязаны к вере в необратимость и предначертанность. В душу, богов, судьбу и прочее. Зато я подобрала ответ ещё утром… и убила на проверку куда больше времени, чем на решение. Жаль только, до Математического института Клэя отсюда далековато.

Её слова по-прежнему обращались дымкой, уносившейся к снежному козырьку над их головами. Дымкой, которой не было в начале их беседы, – и это Ева тоже заметила безнадёжно поздно.

Кажется, теперь она смутно понимала, каким образом Белая Ведьма проделала долгий путь от темниц дроу до места за спинкой трона.

– Дай-ка угадаю. Свержение злой королевы прошло не так благополучно, как это обычно описывают?

Свет из зала стучался в витражные окна, проливаясь на гранит снаружи россыпью алых и золотых цветов. По ту сторону фигурного переплёта кружилась бальная пестрота; за ними лгали, интриговали и признавались в сердечных тайнах, но здесь, на каменном пятачке между миром живого тепла и колючей зимней ночью, было только молчание.

Ева стояла, опустив смычок, сжимая виолончельный гриф до неощутимой боли. Не в силах повернуться обратно – и шагнуть к дверям тоже.

Она не знала, что говорить. И надо ли.

– Не хочешь, не отвечай. Мне достаточно знать, что я права. – Белая Ведьма с удивительным равнодушием оперлась спиной на тёмный камень, дугой опоясавший балкон. – Мне жаль, что тебе не по – везло.

…все усилия, вся игра, все тщательно выстроенные баррикады притворства – всё разрушилось за секунды. Из-за одной не в меру пытливой пигалицы, которая не верила в очевидное. Или, напротив, слишком верила. Керфианцы наверняка бы тоже смогли свести концы с концами, заметить то, что не так трудно заметить… Если бы хотели – и если бы глаза им не застилало пророчество и блеск королевского венца в её волосах.