Опыт СССР. Проект мирового масштаба

70 тысяч лесников - охрана, существовавшая в России более 200 лет, Лесным кодексом распущена. Леса оказались брошенными на произвол судьбы. Кто сейчас будет сажать лес в России в отсутствие лесной службы? Арендатор? Но его цель - получить максимальную прибыль. Лесники защищали лес, делали посадки, боролись с браконьерами. Они как хозяева несли ответственность перед государством за устойчивое лесопользование» [Исаев А. В пепелище лесов сгинул труд праотцов // Президент, 19 августа 2010]. Такими же близкими были суждения социолога и эколога О.Н. Яницкого. Вот выдержки из них: «Пожары такого масштаба случались и раньше, однако вопрос заключается в том, способно ли “новое” российское общество с его вертикальной системой власти, рыночными институтами, культом индивидуализма и потребительскими ориентациями. Фактически, эти пожары были тестом на способность “нового” общества, его рыночных институтов и властной вертикали консолидировать свои усилия для преодоления катастрофической ситуации и реабилитации нарушенных экосистем и человеческих сообществ.

Нынешние пожары - не случай, а тенденция: число пожаров и площадь, пройденная огнем, за последние три года постоянно растет. Площадь леса, охваченная пожаром, за последние 15 лет выросла вдвое по данным государственной статистики, и втрое - по данным дистанционного мониторинга. По разным подсчетам, в 2010 г. лесо-торфяными пожарами было охвачено от 1,5 до 9 - 10 млн. га...

Культ потребления и быстрого успеха любой ценой несовместимы с экологической идеологией. В результате получили то, что заслужили: лес, который в течение многих веков был защитником и кормильцем, сейчас стал потенциальным источником смертельной опасности. Все это происходило на фоне продолжающегося отчуждения власти и гражданского общества. Пожары заставили федеральные власти принять экстренные меры, но насколько катастрофа повлияет на изменение государственной политики - вопрос открытый . Создававшаяся десятилетиями культура охраны и воспроизводства лесного богатства страны как совокупность норм права и житейских норм была разрушена. Рынок отбросил людей, инфраструктуру лет на 20 назад, а природу - на 40-60, или уничтожил навсегда.

По оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) от экологических рисков в России ежегодно гибнут 493 тысячи человек. По данным Минздравсоцразвития в июле 2010 г. число смертей по России в годовом исчислении выросло на 8,6 % (в январе-июне смертность сокращалась). В некоторых из охваченных пожарами и/или задымлениями регионах смертность в июле 2010 г. (по сравнению с июлем 2009 г.) выросла более значительно: в Москве - на 50,7 %; Ивановской обл. - 18,3 %; Московской и Тульской обл. - 17,3 %; Республике Татарстан - 16,6 %.

По данным Департамента здравоохранения Правительства Москвы, дополнительная ежедневная смертность от аномально высокой температуры и задымления в Москве достигала 320-340 человек.

Экстраполируя приведенные выше данные о смертности по Москве на все пострадавшие территории европейской части, можно предположить, что дополнительная смертность от сочетания аномально высокой температуры с задымлением в июле-августе могла составить 45-60 тыс. человек. Менее тяжкие последствия для здоровья в виде обострения старых заболеваний и возникновения новых коснутся миллионов жителей задымленных территорий и будут сказываться несколько месяцев» [Яницкий О.Н. Пожары 2010 г. в России: экосоциологический анализ // СОЦИС, 2011, № 3.].

Вывод таков: в подобных условиях техносферное, культурное, социальное неблагополучие будет неизбежно нарастать. Государство от своего патернализма - отеческой заботы о лесах России - отказалось, а общество убедить его не хочет.

Но во второй половине XX века становилось все яснее, что наличие обществоведения научного типа - это необходимое условие выживания больших государственных и общественных систем. Без него уже невозможно было успешно управлять урбанизированным индустриальным обществом. Эмпирическое и неявное знание уже не отвечало сложности задач, общественные процессы выходили из-под контроля. Многие проявления недовольства приходилось подавлять, загоняя болезненные явления вглубь. Ю.В. Андропов в 1983 г. признал, что «мы не знаем общество, в котором живем». Познавательные инструменты советского обществоведения не годились. Это и привело к катастрофическому провалу.