Оракул прошлого

Аппаратная встретила нас сверкающей стерильностью выложенного белым кафелем пола и стен. Половину просторного зала занимал полукруглый пульт. Перед ним по специальным металлическим направляющим в полу легко скользило удобное вращающееся кресло, а на нём, как на троне, восседал сейчас Антон. Оператор, только что уступивший ему своё место, переминался с ноги на ногу рядом, продолжая краем глаза наблюдать за перемигиванием разноцветных огоньков на большом, в пол стены, контрольном экране.

— Каково, а? — широким жестом руки обведя представшую перед нами панораму, воскликнул мой экскурсовод. От недавнего раздражения не осталось и следа.

Всё было грандиозно и, пожалуй, стоило того восхищения, которое испытывал Тони, но вот оператор здесь сейчас был совершенно лишним. Я бы предпочёл продолжить наше ознакомительное путешествие в недра Центра и осмотреть ещё пару-тройку подходящих закутков, но, как видно, здесь мы можем задержаться надолго. Наш оратор с каждой минутой только всё больше распалялся, с всё нарастающей амплитудой размахивал руками, и периодически тыкал пальцем в разноцветные, подобно уже виденным нами трубопроводам, ломаные линии графиков на экране монитора. Остановить поток его красноречия сейчас могло только какое-то форс мажорное обстоятельство.

— Простите, пожалуйста, Тони, — громко, дабы быть уверенным, что он меня услышит за звуками собственного голоса, произнёс я, — а туалет здесь есть?

Даже хорошо разогнанный велосипед невозможно затормозить так, чтобы он в одно мгновение встал, как вкопанный, разве что о стену или бетонный забор. Чего уж тогда говорить о многотонном локомотиве красноречия увлечённого чтением лекции инженера. Ещё несколько предложений успело слететь с его губ с прежней скоростью, затем поток мыслей начал ломаться, комкаться, затем превратился в несвязанные между собой отдельные фразы, и, наконец, он замолчал.

— Мне, правда, очень неудобно, — я постарался придать лицу Ника стыдливое выражение, а для полной убедительности сильно стиснул и слегка согнул колени, — но там, в приёмной все такие важные, что я побоялся спросить, а теперь совсем терпеть нет сил.

Пока Тони собирал разлетевшиеся при торможении мысли и пытался понять, чего я от него хочу, спасительный голос подал оператор:

— В аппаратной режим полной стерильности, — сообщил он, бросив короткий недовольный взгляд на нашего стража, — туалет находится дальше по коридору по левой стороне, возьмите ключ у двери на полочке.

— Тут у вас все двери так замаскированы, — я в нерешительности оглянулся на заветную полочку.

— Я бы вас проводил, но не имею права отлучаться во время дежурства, — с сожалением развёл руками оператор.

— Всё в порядке, садитесь на место, — пришёл, наконец, в себя Антон, — я сам покажу дорогу, — решительно произнёс он, неохотно поднимаясь с мягкого кресла.

— Вы уж простите, что прервал ваш великолепный рассказ, — продолжал я извиняться страдальческим голосом.

— Ничего, ничего, я и сам не прочь облегчиться, — махнул рукой инженер, — а потом с новыми силами продолжим, — пообещал он, и, подхватив с полки маленький никелированный ключик, направился к двери. — Вы и туда нас сопровождать будите? — удивлённо спросил он у охранника, заметив, что тот увязался за нами.

Тот молча кивнул.

— Ей богу, как в тюрьме, — буркнул Тони, — раньше таких безобразных порядков не было. Зачем только охрану сменили.

Не бухти, мысленно просил я его, пусть идёт с нами. Пусть даже заходит внутрь, чтобы подслушать, о чём мы станем говорить стоя у писсуаров. Надеюсь, в туалете у вас никаких важных коммуникаций не проходит, и разноцветные вентили на трубопроводах не стоят. А то, что он у вас ещё и запирается, а оператору нельзя отлучаться на протяжении всей смены, так это и вовсе удачно получилось.

Нужная дверь обнаружилась шагах в двадцати от аппаратной. Антон, всю дорогу продолжавший ворчать, отпер её, распахнул нервным движением, затем пошарил рукой по внутренней поверхности стены, раздался негромкий щелчок, и в помещении зажегся свет.

— Пожалуйста, Ник, — пригласил он меня войти, демонстративно игнорируя неотстающего от меня ни на шаг конвоира.

Войдя внутрь, я с удовольствием обнаружил, что, в отличие от крошечных узловых помещений, здесь места было предостаточно. При входе по стенам располагались четыре раковины с зеркалом над каждой, по две с каждой стороны, дальше слева четыре кабинки, а справа за перегородкой четыре писсуара. Отчего мне сделалось любопытно, на кого, кроме двух сотрудников смены был ещё рассчитан сей дворец, сверкающий чистотой и пахнущий какими-то диковинными цветами, если Антон говорил, что на этом уровне кроме самих энергетиков практически никогда никто не появляется.

Я немного задержался, прежде чем зайти в кабинку, чтобы убедиться, что охранник зашёл следом за нами и прикрыл за собой дверь. Миновав умывальники, он остановился у перегородки и принялся подпирать её плечом, будто нарочно нервируя несчастного инженера, вынужденного совершать свой моцион в каких-то двух шагах от него. Лучшей диспозиции и нарочно придумать было нельзя.