Оранжевое облако

Пришел Ясеневич. Он достал из кармана две небольшие плитки шоколада «Ванильный» и протянул ребятам.

— Спасибо,— дуэтом сказали мальчики.

— А вам, командир, вот — свеженькие сигареты.

Закурили. Оба следили за тем, как братья распоряжались гостинцами.

Старший Коля, сняв обертку, разломил плитку пополам.

Серебристую обертку Коля отдал младшему вместе с его половинкой шоколада. Вторую плитку он, подбежав к порогу дома, спрятал в какой-то потайной щели.

— На потом? — спросил Загорцев.

Коля нахмурился, как человек, не желающий открывать свои секреты. Но все же пояснил:

— Это маме. Когда с работы придет.

У Загорцева сжалось сердце. Детская святая доброта, детская неущербная справедливость. Перед глазами Загорцева встали его собственные дети — маленькая дочка и сын-третьеклассник. Загорцев любил детей.

— Перекур наш с дремотой получился,— сказал он, затаптывая в землю окурок.

— Как положено в авиации,— усмехнулся Леня Ясеневич.

Взявшись за лопаты, работали без разговоров час или полтора. Потеряв интерес к молчаливым дядям, Коля и Вова затеяли возню около тына, а потом постепенно перебрались на соседский двор.

К полудню пилоты вскопали две трети огорода. Решили сегодня добить. Они не знали, что их разыскивает по селу председатель колхоза. Богдюк побывал уже на посадочной площадке, в доме для приезжих, по улице проехал туда-сюда и нигде их не обнаружил. Но вот председатель догадался (может, кто подсказал ему) заглянуть во двор Коверзневрй.

— Вот они где! А я ищу их, с ног сбился,— пробасил Богдюк над сгорбленными спинами работающих пилотов.— Привет!

— Здравствуйте.

Председатель пнул носком сапога ком земли, раскрошив его.

— Благородно с вашей стороны, однако сейчас кидайте это дело, мужики. Поедем со мной.

— Куда?

— Тут недалеко. К моему свояку гости завалились из города. Пообедаем вместе.

— Так там же, наверное…— Загорцев щелкнул себя по шее.

— По маленькой,— успокоительно протянул Богдюк.— Знаю, что вам сегодня не летать, мне техники доложили, потому и приглашаю.

Загорцев оперся на воткнутую в землю лопату.

— Летаем не летаем — все равно нельзя нам. Во время пребывания на точке запрещено и нюхать.

— Сергей Сергеевич! Не обижай.

В доме свояка собралось немало гостей, званых и случайных. Около порога стояли три мотоцикла: если председатель гуляет, то и бригадиры тут как тут. Председателя все называли не Адамом Станиславовичем, а по фамилии — Богдюк, и это звучало, как «бог», что захочется ему, то и сделает.

Пахло не обедом, а доброй выпивкой. В хате стоял оживленный гомон, хозяйка с двумя взрослыми дочерьми метали на стол миски с нарезанным хлебом, салом, квашеной капустой и солеными огурцами, сковородки со шкварчащей колбасой и яичницей. Свояк Богдюка, потея в работе, откупоривал многочисленные бутылки. Городские гости привезли коньяк.

Загорцев пожалел, что пришли они с Леней сюда, но отступать уже было некуда. Их тащили за стол.

Повода для веселья собственно никакого не было, календарь строго поглядывал на собравшуюся компанию черным числом рабочего дня. Первую чарку выпили так, за здравие, ко второй Богдюк придумал тост: выпить за авиацию, которая пришла на колхозные поля благодаря неустанной заботе руководства о сельских тружениках. Как при этом не выпить самим пилотам? Загорцев пил не много и хорошо закусывал. А Леня хватил. Сидел красненький, глуповато-веселенький, обнимая чью-то молодую жену.

Богдюк вышел покурить на свежем воздухе. За ним потянулись все мужики. Женщины остались за столом, радуясь возможности всласть поболтать да перемыть чьи-нибудь косточки.

Припекало солнышко. Мужчины стояли во дворе кто в накинутом на плечи пиджаке, кто в одной рубашке. Все рассказывали, и никто никого не слушал. Размахивая руками, изображал головокружительные фигуры пилотажа сильно подвыпивший Леня Ясеневич. «Завтра будет сидеть у меня за пассажира, запрещу прикасаться к штурвалу»,— думал Загорцев, глядя на второго пилота. Сам он после трех небольших стопок и плотного обеда чувствовал себя вполне нормально — хоть садись в самолет и лети.

В разгар веселья, когда на дворе стоял гвалт, что на ярмарке, Загорцев уловил привычным ухом стрекот мотора. Крутнул головой, окидывая взглядом небосвод, и сразу же увидел: топает курсом на село легкокрылый Як-12. Не иначе, как Лобов. Решил проверить, почему в эфир не выходят, почему не летают?

Загорцев подскочил к Лене и с силой встряхнул его за плечи. Показал на приближавшийся самолет: видал? Леня все понял, но никак не стал реагировать, на его захмелевшей мордочке было написано немало отваги. Да что мне лев, да мне ль его бояться?..— как в той басне говорится.

За углом дома стояла бочка с водой. Подтащив к ней Леню, Загорцев нагнул его, заставил окунуться в холодную воду. Еще раз, еще… — можно было подумать, что он хочет утопить второго пилота.

Самолет кружил над селом, как раз над усадьбой председателева свояка. Истый кобчик, сейчас ринется вниз за добычей — Леней Ясеневичем; второй пилот, с мокрыми волосами и воротником рубахи, очень напоминал побывавшего в луже цыпленка.